Замечательные чудаки и оригиналы

Судя по его расходам, он считался богатейшим человеком в мире, вроде графа Монте-Кристо. В доме его играли в карты, и он играл превосходно во все игры, выигрывая большие суммы, но и проигрывал иногда приятно. Его называли beau joueur[80], что тогда считалось весьма хорошим качеством в светском человеке. Многие предполагали, что В-кий составил себе состояние игрою, но где и как - никто не знал. В те годы азартные игры процветали всюду, поскольку правосудие думало, что публичная открытая игра не так опасна, как тайная. Несколько раз искусные шулера составляли против В-кого союзы, чтобы обыграть его наверняка, и каждый раз жестоко платились. «Conre coquin, coquin et demi»[81] - говаривал В-кий и очищал шулеров до последней копейки. Иногда он возвращал некоторым деньги, если они ему нравились, но чаще отдавал выигранное на бедных.

Неизвестно, был ли В-кий таков всегда, например, в молодости, но в зрелых летах он играл честно, чрезвычайно искусно и счастливо. Как клевета ни изощрялась на выдумки, но истины о нем она никогда не узнала, хотя несколько рассказов и доходило до общества. Так, были люди, которые видывали В-ского за границей и не в блестящем виде; впрочем, он и сам никогда не задирался, когда ему говорили правду, не объясняя, однако ж, подробностей и не распространяясь в рассказах. Например, его спрашивали:

– Правда ли, что князь Сапега встретил вас в крайней бедности в Галиции?

– Правда, - отвечал он, - я был без куска хлеба и без гроша денег, и князь сделал мне добро, которого я никогда не забуду.

– Как это было? - приставали к нему.

На этот вопрос В-кий уже отвечал неохотно:

– Это для вас не интересно, а для меня скучно. Действительно, в молодости он имел большую страсть к картам и доигрался в одном из карточных притонов до того, что должен был ради куска хлеба поступить в маркеры в трактир. В то время между богатыми и знатными поляками было немало эксцентриков, которые, несмотря на свое положение и состояние, искали повсюду приключений. Таким был и богатый князь Сапега, постоянно рыскавший по Европе и в течении своей жизни сделавший много тайного добра; с него, как думали, Евгений Сю и списал своего князя Рудольфа в «Парижских тайнах»[82].

В Польше повсюду в городах метали банк и штос, и всюду там были шайки игроков, которые разъезжали по ярмаркам, как купцы с товарами. Из исторических игорных домов известны в старину были, как теперь Монако, «Серебряная зала» в Вильно, «Зала Нейман» в Варшаве, в которой была после главная квартира князя Барклая де Толли, затем «Hotel Hambourg», и многие другие.

В старинной Польше родители бедных дворян отправляли детей своих в свет для искания счастья, или, как говорили тогда, «на волокитство за фортуной». Перед отправлением имели ещё обычай растянуть их на ковре в гостиной, т. е. в лучшей комнате своего дома, и всыпать сто ударов плетью ни за что, ни про что, без всякой вины, единственно для внушения осторожности и притупления гордости.

Обычай польской знати и с нею шляхты посещать Петербург и искать там счастья начался со времен Екатерины II. Государыня очень покровительствовала полякам, как и её наследник, император Павел I, и почти все приезжавшие получали места как при дворе, так и в военном и гражданском ведомствах. Граф А.С. Ржевуский рассказывает, что он, возвратясь домой из Петербурга, встретил на станции графа Северина Потоцкого, ехавшего в Петербург. Это было в начале польской революции, в 1793 году. Они были приятели, и Ржевуский спросил, зачем он едет в Петербург. - «В Польше у меня ничего не осталось, - отвечал Потоцкий, - а теперь единственная пора, что человек с именем может все приобрести при русском дворе. Еду за всем!» - примолвил он, смеясь. И, действительно, Северин Потоцкий приобрел всё в России - он был сенатором и попечителем Харьковского университета.

Императрица Екатерина II привлекла своими милостями многих поляков и посредством браков старалась соединить таких поляков с русскими, которые были особенно покровительствуемы императрицею. Граф Соллогуб[83], князь Любомирский и князь Понинский женились на трех дочерях Л.А. Нарышкина[84], граф Виельгорский[85] - на графине Матюшкиной, Д.Л. Нарышкин[86] женился на княжне Марии Антоновне Четвертинской[87], граф В. Зубов[88] - на Потоцкой[89] и т.д. Родителям предоставлено было на волю избирать вероисповедание для их детей в той уверенности, что в третьем поколении дети от русских отцов и матерей примут православие, что и исполнилось почти без исключения: сын графа Соллогуба был католик, а внук его (писатель) - православным, равно как и князья Любомирские и т.д.