Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

При указанныхъ выше условіяхъ, т. е. при кройкѣ государственныхъ дѣлъ самою Екатериною и при доставкѣ фасоновъ и даже подкладки изъ-чужа, для самостоятельной дѣятельности коренныхъ русскихъ государственныхъ людей оставалось иногда не слишкомъ много простора, хотя они, вопреки словамъ императрицы, не только пороли, но еще или сметывали то и другое на живую нитку, или сшивали въ строчку. Работа эта предоставлялась собственно ея секретарямъ, которые частію переводили съ французскаго что либо написанное императрицею, исправляли ея крайне неправильный русскій языкъ, или на этомъ языкѣ развивали ея мысли, изложенныя въ общихъ словахъ. Но такія дѣла, бывшія на рукахъ ближайшихъ сотрудниковъ Екатерины, нельзя назвать дѣлами государственными, въ настоящемъ смыслѣ этихъ словъ, такъ какъ, по существу, они должны считаться только дѣлами канцелярскими. Секретарямъ ея не было предоставлено права ни почина, ни совѣщательнаго голоса. Они были только тѣмъ, чѣмъ были въ старину царскіе дьяки, и по кругу опредѣленной для нихъ дѣятельности были равносильны современнымъ намъ директорамъ, правителямъ канцелярій, и дѣлопроизводителямъ, не имѣющимъ личной самостоятельности по направленію поручаемыхъ имъ дѣлъ. Такъ это предполагалось, но на дѣлѣ выходило порою нѣсколько иначе.

Что касается сановниковъ, стоявшихъ, какъ выражались нѣкогда, у кормила правленія, то, конечно, и они не могли пользоваться такою достаточною самостоятельностію, при которой вполнѣ обнаружились бы ихъ способности и дарованія, такъ какъ всѣ ихъ предначертанія и предположенія по общимъ государственнымъ дѣламъ зависѣли исключительно отъ благоусмотрѣнія самой государыни, не говоря уже о томъ, что имъ приходилось очень часто приноровляться къ воззрѣніямъ Монтескье, Вольтера и т. д., и согласоваться преимущественно съ вѣяніями Запада. Едва ли мы ошибемся, если скажемъ, что исключеніе въ этомъ случаѣ составляли при ней только двѣ личности: графъ, впослѣдствіи князь Григорій Орловъ, стоявшій, впрочемъ, весьма непродолжительное время у дѣлъ, и князь Потемкинъ. Оба они вмѣстѣ съ тѣмъ были люди случая. Первый изъ нихъ не проявилъ особенной дѣятельности въ качествѣ государственнаго человѣка, послѣднему-же такое названіе можетъ быть присвоено, но и то условно. По вполнѣ вѣрному отзыву графа С. Р. Воронцова, «Потемкинъ ни намѣреній постоянныхъ, ни плановъ опредѣлительныхъ пи на что не имѣлъ, а колобродилъ, такъ какъ всякая минута вносила въ голову мысль, одна другую опровергающую». Другой современникъ писалъ: «у Потемкина полетъ орла и непостоянство ребенка». Сама императрица признавала умственное превосходство Потемкина надъ собою и дала ему неограниченную власть и полную свободу дѣйствій, такъ что Потемкинъ стоялъ въ исключительномъ положеніи и нѣкоторое время былъ владыкою надъ помыслами и волею своей повелительницы. За тѣмъ всѣ прочіе служебные дѣятели, которые являлись или только промелькнули въ царствованіе Екатерины II, въ знатности, почетѣ и во власти, были или только людьми случайными, баловнями счастья, — разумѣется относительнаго, — или же людьми дѣловыми съ большею или меньшею добросовѣстностію, а также съ большимъ или меньшимъ умѣніемъ исполнявшіе предначертанія самой государыни. Они были исполнителями ея воли, полезными, въ иныхъ случаяхъ, совѣтниками, передатчиками на бумагѣ ея личныхъ воззрѣній, но никто изъ нихъ не имѣлъ самостоятельности и тѣмъ еще менѣе преобладающаго, — въ смыслѣ общаго государственнаго управленія — надъ нею вліянія. Они оставались только на степени ея помощниковъ, такъ что ихъ никакъ нельзя назвать «государственными людьми», не смотря на всѣ усилія ихъ жизнеописателей, некрологистовъ, біографовъ и панегиристовъ. Въ послѣдніе годы ея царствованія князь Зубовъ пытался-было, при поддержкѣ со стороны самой Екатерины, явиться въ обликѣ государственнаго мужа, но надменный и всемогущій, а вмѣстѣ съ тѣмъ ограниченный по уму временщикъ не имѣетъ права притязать на дѣйствительность такого значенія, и, конечно, ни одинъ добросовѣстный историкъ не отведетъ князю Зубову почетнаго мѣста въ русской исторіи, а упомянетъ о немъ лишь въ дворцовыхъ лѣтописяхъ.