Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий (репринт, старая орфография)

Нельзя сказать, что именно подразумѣвалъ учредитель преміи подъ словами «лучшее жизнеописаніе». Разумѣлъ ли онъ въ этомъ случаѣ полное безпристрастіе, дѣлающее историческое сочиненіе самымъ «лучшимъ» произведеніемъ такого рода, или же онъ считалъ «лучшимъ» такого рода сочиненіе, которое удовлетворяя, по своей относительной полнотѣ и тщательной литературной отдѣлкѣ, потребности читающей публики, могло въ извѣстномъ, похвальномъ направленіи, утвердить добрую память о сродственникѣ и однофамильцѣ учредителя преміи. Какъ бы то, впрочемъ, ни было, но во всякомъ случаѣ учрежденіе «фамильныхъ» премій за сочиненія біографій нельзя признать удобнымъ средствомъ для развитія разработки отечественной исторіи. Какъ бы ни былъ прямодушенъ авторъ, пускающійся на соисканіе подобныхъ премій, онъ все-таки долженъ чувствовать свое неловкое и щекотливое положеніе, принимаясь въ сущности за заказную работу. При упомянутыхъ условіяхъ, авторъ, хотя и вполнѣ почтенный труженикъ, не можетъ, однако, не понять, что въ концѣ концовъ, цѣль учрежденія прети все-таки заключается въ восхваленіи, а по нѣкоторымъ обстоятельствамъ и въ обѣлѣніи того, въ чью память она учреждается. Странно и непослѣдовательно было бы, если бы соискатель какой-либо «фамильной» преміи выставилъ съ полнымъ безпристрастіемъ всѣ пороки, слабости и недостатки описываемой имъ личности, не постаравшись ослабить ихъ или не покрывъ ихъ разными добродѣтелями и достоинствами, хотя бы для этого и пришлось пустить въ ходъ большія натяжки. Думается также, что и учрежденіе, присуждающее подобнаго рода премію, было бы, въ свою очередь, поставлено въ затруднительное положеніе, если бы, напримѣръ, на соисканіе «фамильной" прети были представлены: однимъ авторомъ превосходное и по полнотѣ и по изложенію изслѣдованіе о жизни и дѣятельности какого нибудь лица, но вмѣстѣ съ тѣмъ съ полною правдивостію выставляющее его въ болѣе или менѣе неприглядномъ свѣтѣ; а другимъ авторомъ — сочиненіе, не отличающееся никакими, особенными достоинствами, но такое, въ которомъ многое было бы прикрыто, измѣнено, сглажено, такъ что въ сущности оно болѣе соотвѣтствовало бы весьма понятному желанію учредителя преміи, нежели то, на которомъ лежалъ бы отпечатокъ исторической правды и явной искренности. Въ виду этого трудно рѣшить вопросъ: которое изъ двухъ произведеній самъ жертвователь призналъ бы за «лучшее», и счелъ бы болѣе достойнымъ награды, и которое изъ нихъ предпочелъ бы судъ ученыхъ людей по чувству щекотливости свойственному людямъ вообще. Въ данномъ случаѣ щекотливость эта усиливалась еще болѣе тѣмъ, что дѣло шло о вознагражденіи труда на счетъ остатковъ отъ средствъ, которыя перешли отъ князя Безбородки къ его наслѣдникамъ. Вообще странно было бы употребить эти средства на осужденіе, а не на восхваленіе того лица, отъ котораго собственно они были доставлены.

Отдавая полную справедливость трудолюбію г. Григоровича и признавая за его изслѣдованіемъ всевозможное, по во всякомъ случаѣ, лишь относительное безпристрастіе, мы воспользуемся его сочиненіемъ для того, чтобы, во-первыхъ, ознакомиться съ жизнью одного изъ наиболѣе замѣчательныхъ государственныхъ дѣятелей такой блестящей поры, какою считается царствованіе Екатерины II, и, во-вторыхъ, чтобъ ознакомить нашихъ читателей съ духомъ этой эпохи, отчасти на основаніи свѣдѣній, встрѣчающихся въ жизнеописаніи князя Безбородки, а отчасти на основаніи такихъ свѣдѣній, которыми, по тѣмъ или другимъ причинамъ, не воспользовался почтенный авторъ.

При этомъ мы должны упомянуть и о скромномъ его отзывѣ о своемъ трудѣ. Печатая свой восьмилѣтній трудъ «по собранію свѣдѣній о жизни и дѣятельности князя Безбородко, — этого, по — словамъ г. Григоровича, знаменитаго и «въ высшей степени симпатичнаго русскаго сановника», авторъ между прочимъ, замѣчаетъ, что онъ не исчерпалъ, въ предлагаемомъ трудѣ, всѣхъ источниковъ для біографіи князя Безбородко, а если онъ, г. Григоровичъ, настоящею его работою «успѣлъ только намѣтить вѣрный путь къ отысканію и обработкѣ новыхъ матеріаловъ и до нѣкоторой степени обрисовалъ характеръ, дѣятельность и вообще жизнь князя», то онъ не считаетъ потеряннымъ время, употребленное имъ на этотъ трудъ.

Кромѣ русскихъ архивныхъ, а отчасти — въ небольшомъ, впрочемъ, количествѣ — печатныхъ матеріаловъ, г. Григоровичъ воспользовался и иностранными печатными источниками. О значеніи и достовѣрности извѣстій, сообщаемыхъ иностранцами, почтенный авторъ говоритъ подробно въ особыхъ примѣчаніяхъ къ своему изслѣдованію. Что же касается неизданныхъ извѣстій о князѣ Безбородкѣ, которыя, надо полагать, хранятся въ архивакъ иностранныхъ государствъ, то г. Григоровичъ весьма справедливо замѣчаетъ, что пользованіе ими для частныхъ лицъ сопряжено съ большими затрудненіями и расходами и, конечно, скажемъ мы, никакъ нельзя и требовать отъ него, чтобы онъ лично одолѣвалъ первыя и рѣшался на послѣднія, занимаясь такимъ трудомъ, который не могъ достаточно вознаградить автора, не смотря на все его прилежаніе.