Замечательный сосед (СИ)

Когда мы пришли, оказалось, что Вера уже заняла столик в одном из маленьких кабинетов и ожидала нас. Они с Катей познакомились, и мы сделали заказ. Собственно, только кофе и десерт, поскольку ужин предстоял деловой, а мы с этой дамой были не так хорошо знакомы, чтобы кушать вместе. Кто бы что ни говорил, но процесс этот в некотором смысле интимный, и делить стол я привык лишь с теми людьми, кто мне близок. Ну, в большей или меньшей степени.

– Я знаю, что вы не поверили мне, когда я пообещала вам такую большую сумму, – начала Вера, решив не откладывать обсуждение главной темы. – Так вот, – она раскрыла свою сумочку, достала оттуда увесистый желтый конверт и положила перед нами на стол. – Здесь сто тысяч евро. Десятая доля обещанного. Эти деньги останутся у вас в любом случае, даже если я не смогу общаться с сыном. Они – знак серьезности моих намерений.

– Не думаю, что… – начал было говорить я, но Катя вдруг протягивает руку, своими маленькими пальчиками цапает конверт и кладёт в свою сумочку.

– Мы согласны, – говорит она. Поворачиваю голову и смотрю на неё с удивлением. Когда этой в нашей семье мы перестали обсуждать важные решения и принимать их в индивидуальном порядке?

– Вот и прекрасно! – Вера светлеет лицом.

– Теперь расскажите, – Воробышек, кажется, окончательно задумала захватить инициативу, – почему вы бросили свою семью.

– Катя, – с укоризной говорю ей. Что за бестактный вопрос!

– Ничего, всё в порядке, – отвечает Вера. – Я уехала, потому что… разлюбила. Вам, конечно, трудно такое представить. По лицам вижу – вы счастливая семейная пара, наверное, и дети уже есть?

– Планируются, – отвечаю уклончиво. Незачем пока нашей собеседнице знать слишком много.

– Когда я родила Глеба, была на седьмом небе от счастья. Но потом… отношения с его отцом, Дмитрием, резко испортились. Я разлюбила его. Да, так бывает. Не знаю, что на меня нашло. Но факт остаётся фактом: я предложила ему по-хорошему расстаться, он отказался. Заявил, что ни за что не согласится на развод – только через суд. И будет добиваться того, чтобы Глеб остался с ним. Мол, ты, если хочешь развестись, плохая мать и всё такое прочее. Словом, он возненавидел меня. А потом однажды… выгнал из дома и запретил возвращаться.

– А как же ваши родители? Друзья? Взяли бы их, да пришли к нему и поговорили серьёзно! – возмущается Воробышек.

– Я сирота, – говорит Вера. – Замуж вышла в двадцать три года, едва получила квартиру от государства – крошечную, на окраине города, но зато свою. Там как раз снова заработала программа обеспечения жильем сирот из детских домов, мне и повезло. Потом я встретила Дмитрия, мы встречались год, поженились. Затем появился на свет Глеб. Я думала: вот оно, счастье, и так будет всегда, но увы… Когда муж меня выгнал, то продала своё обручальное кольцо, сняла последние деньги в банке и купила билет на поезд в один конец.

– Зачем же было уезжать? – продолжает наступать Катя. – Дали бы ему отпор, этому Дмитрию!

– У меня не было ни сил, ни возможностей этим заниматься. Кто я такая? Детдомовка, работавшая в кафе официанткой. А он – красавец, инженер, с обеспеченными родителями. Они вообще были очень против нашего брака. Мне опереться было не на кого, понимаете? – говорит Вера и смотрит на Катю. Они женщины, им понять легче друг друга. Хотя и я могу вполне оценить ту черноту, в которую угодила молодая девушка Вера.

– И что было дальше? – спрашиваю её.

– Уехала в Польшу. Там устроилась сначала посудомойкой в кафе, затем официанткой, а однажды познакомилась с Дэвидом Эйденбаумом. Ему было 55, разведенный и очень грустный, симпатичный интеллигент из Норвегии. Стал приходить чуть не каждый день, а однажды сделал мне предложение. Так я оказалась в городке Драммен, это неподалеку от Осло, и стала фру Эйденбаум.

– Фру? – спрашивает Катя.

– Да, это норвежский вариант широко распространенного немецкого «фрау» – госпожа, мадам, замужняя женщина, словом, – отвечает Вера. – Мой муж занимался недвижимостью, сколотил внушительное состояние, впоследствии сделал меня своим бизнес-партнером. Я создала трастовый фонд, откладывала туда личные сбережения, и когда Глебу исполнилось 18, он стал его полноправным хозяином.

– Да, сложную задачу вы нам обрисовали, – замечаю я. – Ваш Глеб – человек состоятельный. Будь он, как я, например, то посредством денег можно было каким-то образом привлечь его внимание. Но здесь они не помогут. Значит, нужен какой-то другой способ.

– Я понимаю, – говорит с надеждой в голосе наша собеседница. – Но вы уж постарайтесь, пожалуйста. Глеб – единственный человек на всем белом свете, и я безумно сожалею о том, что тогда так быстро убежала из страны. Только ведь прошлое исправить невозможно. Я много раз хотела приехать, но Дэвид отговаривал. Мол, у твоего сына хорошая жизнь (мы наблюдали за его успехами по интернету), не надо её портить. Ну, а теперь, когда мужа нет, мне очень одиноко.

– Как и вашему сыну было, когда вы уехали, – говорит Воробышек, сузив глаза, и в её голосе слышится упрёк.

– Ну что ты, Катя, – вновь одёргиваю её.