Замѣчательныя судебныя дѣла

Продолжая затѣмъ свои показанія на вопросы защитника, г. Скопинъ сказалъ: Я былъ безъ цѣпи, я выходилъ по окончаніи разбирательства въ другую комнату и тамъ снялъ цѣпь; возвращаясь назадъ, я забылъ надѣть ее. Я ничего не ѣлъ въ этой комнатѣ. Я только вошелъ въ нее и опять вернулся. Стоялъ ли на столѣ приготовленный обѣдъ, я не помню. Я читалъ актъ присутствовавшимъ, но не могу сказать, всѣ ли подписавшіе актъ слышали его. Никитинъ былъ тутъ и съ угрожающимъ видомъ сказалъ: «какъ ты не помѣстилъ въ актѣ, что ты сказалъ мнѣ: ты пьянъ» (Спрошенный предсѣдателемъ). Это было сейчасъ же послѣ засѣданія. Обыкновенно у мировыхъ судей засѣданія и начинаются и кончаются принятіемъ прошеній. Въ этотъ разъ было также нѣсколько лицъ съ прошеніями и съ требованіемъ справокъ. Я уже ихъ всѣхъ отпустилъ и въ залѣ оставалась изъ постороннихъ только одна женщина. Я думаю, что мировой судья долженъ быть въ цѣпи во все время занятій по должности, хотя бы онъ и принималъ прошенія, но я въ то же время считаю себя огражденнымъ и безъ цѣпи самымъ исполненіемъ своихъ обязанностей. Когда я вошелъ въ камеру, г. Никитинъ стоялъ у стола: это было неприлично, потому что обыкновенно просители дожидаются за рѣшеткой и подходятъ къ столу только тогда, когда ихъ вызовутъ. Когда я вошелъ въ залъ, я узналъ г. Никитина и спросилъ чиновника своего, зачѣмъ онъ пришелъ. Онъ сказалъ, что за копіей. Я сѣлъ за столъ и сталъ подписывать эту копію: она лежала уже на столѣ. По первой копіи дѣла я не требовалъ, а по второй копіи я велѣлъ подать дѣло. Я предложилъ г. Никитину взять копію съ рѣшенія по другому дѣлу: онъ мнѣ отвѣта никакого не далъ. Тогда, можетъ — быть, я сказалъ: въ такомъ случаѣ я вамъ объявлю рѣшеніе. Актъ о происшествіи составлялъ мой письмоводитель Новицкій. Во время составленія г. Никитинъ нѣсколько разъ повторялъ: «штрафъ, штрафъ въ 40 рублей наложилъ на меня!» Какія дерзости еще говорилъ онъ — я хорошо не помню. Никитинъ успѣлъ отойдти отъ стола, прошелъ залу, другую комнату и былъ уже у двери въ переднюю, когда я его приказалъ воротить. Къ нему подошли разсыльный и лакей и, сколько я могъ видѣть, они не трогали его и рукъ къ нему не протягивали. Что они говорили съ нимъ — я не знаю. Послышалось мнѣ только, что разсыльный сказалъ ему: «позвольте». Я, кажется, сказалъ такъ: «воротить» и прибавилъ: «господина», сколько могу упомнить. Вслѣдствіе удара у меня болѣлъ глазъ недѣли двѣ. Я думаю, что онъ зналъ, что я судья, и никакъ не могъ ошибиться. Мнѣ казалось, что онъ дѣйствительно былъ немного пьянъ, но онъ былъ все — таки въ полномъ сознаніи. Сознаніе это продолжалось и послѣ нанесенія оскорбленія. Я заключаю это изъ того, напримѣръ, что онъ, указывая на меня свидѣтелямъ, говорилъ: «посмотрите, у него пѣтъ цѣпи». Кажется, онъ сказалъ: «что у васъ все равно, что въ рожу дать, что обругать!» Потомъ онъ во время составленія акта сказалъ еще: «Я у тебя изъ горла вырву, что я пьянъ». Но всѣхъ его выраженій я не могу припомнить. По двумъ дѣламъ г. Никитинъ былъ оправданъ, а по послѣднимъ двумъ былъ признанъ виновнымъ. Я говорилъ съ г. Никитинымъ вообще тихо, въ моихъ словахъ не было ничего обиднаго. Дѣло, по которому я подвергнулъ г. Никитина штрафу въ 40 руб., заключалось въ слѣдующемъ: Бардинъ жаловался на г. Никитина за то, что когда первый проходилъ однажды мимо дома послѣдняго, то г. Никитинъ въ форточку кричалъ въ окно: «жуликъ! жуликъ!» Когда въ другой разъ Бардинъ проходилъ мимо дома г. Никитина, послѣдній сказалъ ему: «ты не смѣй сюда ходить, а то я тебя побью», и снова обозвалъ жуликомъ. Первое же дѣло было объ изорваніи собакою г. Никитина одежды г. Бардина.