Замедленное падение (СИ)

— Сложно сказать, — голос его звучал спокойно и устало, так по-человечески, по-домашнему, что контраст между ним и невообразимой, ни на что не похожей внешностью говорящего был почти нестерпимым. — Я и сам не очень-то понимаю, как я выжил. А иногда всерьёз сомневаюсь, что на самом деле выжил… Тебе полегче? Ты сильно ранен. Я помогу чем смогу, но, к сожалению, здесь и сейчас я могу очень мало, — Арнольд так отчётливо выделил интонацией эти «здесь и сейчас», что у Пауля тут же возникло множество новых вопросов. Видимо, они не требовали произнесения вслух и безошибочно читались на его лице, потому что Арнольд тепло и понимающе улыбнулся. Убрав ладонь с затылка Пауля, он отодвинулся чуть дальше и уселся поудобнее, скрестив ноги. — Я расскажу тебе всё, что смогу, — сказал он. — Но не могу обещать, что ты всё поймёшь — и даже что всё запомнишь. Таковы правила этого места. Мы сами до сих пор не научились отличать галлюцинации от реальности во всех случаях. А ведь я здесь уже пятнадцать лет…

— Мы?.. — выдохнул Пауль, поднимая голову.

— Да, мы. Я здесь не один, конечно. Мы живём небольшой изолированной общиной — те, кто продолжает эксперименты на свой страх и риск.

— Л-люди?

— Не только. В нашем поселении шестеро людей и пятнадцать эорда. И иногда к нам присоединяется один Незримый, но появляется он очень редко, и я так и не понял, с какой целью. Но это неважно. Мы обосновались в заброшенной лаборатории на седьмом слое — туда даже сами эорда забираются нечасто — и продолжаем серию экспериментов по созданию гибрида, устойчивого к проклятию… У вас там, наверху, его называют нейрочумой. Мы пользуемся той терминологией, которая привычнее для наших коллег. Ты ведь знаешь, какова причина появления вируса?

Пауль отрицательно помотал головой.

— Знаешь, — Арнольд снисходительно улыбнулся, — просто не можешь поверить сам себе — в то, что знание, полученное таким образом, есть настоящее знание, а не выдумка и не галлюцинация измученного страхом рассудка. Так? — он пытливо уставился в глаза Паулю, и тот вынужден был кивнуть. — Вот видишь… Проблема заключается в том, что кто-то когда-то решил нарушить естественный порядок вещей. Вмешаться в жизнь и развитие целого биологического вида. Усовершенствовать его, подогнать под свои стандарты. — Арнольд скривился. — И что из этого вышло? Раса эорда вымирает, Незримые теряют влияние и ищут нового симбионта… Люди сопротивляются и создают некую вакцину, которая может защитить их разум от вторжения. Но времени на тестирование у них мало, и в результате побочный эффект от вакцины оказывается едва ли не опаснее, чем сама инвазия…

— Люди… создают?

— Да, ты удивлён? Там, наверху, — Арнольд с усмешкой помахал рукой потолку, — среди так называемых «бунтовщиков»-антицерковников распространено мнение, что Милфорд заключил союз с Незримыми, чтобы получить некую панацею от всех болезней, под видом которой ему как раз и подсунули вирус нейрочумы — в виде ребакта. На самом деле всё было не так. Наша экспедиция нашла доказательство того, что Незримые уже давно — может, пару веков — пытаются найти способ воздействия на человеческий разум. Но пока все их попытки заканчивались неудачей. Возможно, у людей изначально более слабая психика, и мы не годимся для того, чтобы быть носителями разума Незримых, кто знает… Но после визита группы Милфорда в Катакомбы у обеих сторон появились новые сведения друг о друге, скажем так… Кто-то из Незримых — тех, кого я с нашей, человеческой точки зрения мог бы назвать нормальными — передал Милфорду некий артефакт — можешь считать его установкой для синтеза препарата, повышающего устойчивость к ментальному воздействию. Вам он известен под названием Священного Сосуда. Милфорд, который видел здесь результаты экспериментов Незримых над людьми, был, мягко говоря, в шоке и немедленно приступил к изготовлению и распространению этого препарата. А побочные эффекты проявились позже. Впервые случаи заболевания нейрочумой были выявлены ещё в середине семидесятых. А в 1993 году, как раз за полгода до спуска нашей экспедиции в Катакомбы, вспышки участились. Возникла угроза эпидемии. И скрывать правду становилось всё труднее. Теперь понимаешь?

Пауль только молча кивнул. Руки, на которые он опирался, затекли, и он неуклюже перевернулся на бок и сел. Боль отступила, но он понимал, что это временно: тело ощущалось как наполненный ледяной водой мешок.

— Нас отправили на встречу с Незримыми, — продолжил Арнольд. — На переговоры. Но нас не хотели видеть, не хотели слушать. И… Закончилось всё плохо, — он отвернулся и глянул куда-то в сторону.

— А мы? — спросил Пауль. Что-то тут было не так, что-то не стыковалось в рассказе этого человека — предположительно, его отца… Или наведённого Незримыми морока? Или собственной галлюцинации? — Мы — тоже результаты каких-то экспериментов. Каких? Кто их проводил и с какой целью?