Замещение. Повесть

– Как что? – недовольно отозвался лидер. – Вы не забыли, что мы уже не сажаем за идеологию? Не трогайте. Они и так не выживут. Такое время, придется им приносить пользу, чтобы выжить.

Он подумал.

– Вот что. Пригласите-ка его ко мне. Я сам с ним поговорю.

13

Кизяков выслушал отчет Агента о поездке за границу.

– До чего же мы похожи! – удивился он. – Запад и Восток – братья-близнецы.

Там забуревшая демократия, чем-то похожая на нашу, – властью обладают только владеющие ресурсами, то есть деньгами, корпорациями, средствами массовой информации и т. п.

Но в отличие от восточного мира, там нет никаких запретов в духовной жизни, в свободном обществе разрешается все, – любые средства массовой информации, даже фашистские, любые идеи вплоть до ку-клукс-клана, разрешения на повальное ношение оружия. Даже – во дают! – понуждают «определиться», мужчина ты или женщина, трансгендер или транссексуал, из опаски нарушить свободу их называют родителями номер один и номер два.

– Я мужик, черт возьми! – возмущался Кизяков.

Агент оглядел его – неспортивный дряблый толстяк, но действительно еще в соку.

– Мне не нужно определяться, я таким родился. И не навязываю свои взгляды кому бы то ни было.

– А я никак не могу определиться, – жаловался Агент. Он не знал, как помочь его стране – здесь тоже вряд ли получишь ответ. Да и возможно что-то насильно изменить в принципе?

– Неопределившиеся – прекрасный материал для манипуляций.

Агент сказал:

– Я могу быть размазней, когда жизнь хороша, и жить хорошо. Но когда опасность – подбираюсь, знаю, что делаю. Тогда понимаю, кто я.

Политолог строго заметил:

– Мы занимаемся самоопределением каждый миг нашей жизни. Как поступить, что сказать и о чем промолчать? Где добро, где зло? И успокаиваем себя, свою совесть уговорами на относительность всего и вся.

– А вы определились?

– Пришлось, жизнь заставила.

– Да, но самоопределение часто граничит с фанатизмом и даже сумасшествием.

– Как и самые великие убеждения.

14

Странная вещь! – удивлялся Агент. – Все складывается только из недоверия держав! Совершается разделение на отдельные не признающие друг друга сообщества. Откуда оно возникло? В офисе Движения это всегда вызывало сожаление.

На одном из собраний участников снова возник спор по этому моменту истории.

Дон Кихот, как всегда, доминировал.

– Да, в нашей истории был момент, когда проклюнуло робкое сомнение, – говорил он своим колючим голосом. – А надо ли враждовать? Перед обрушением Советского союза наш наивный лидер, выдвинувшийся из глубинки, за границей братски обнимался с главами Запада, и те тоже искренне обнимали его.

– И что же? – поразился совпадениями Агент. В его мире тоже был такой удивительный момент зыбкого равновесия.

– Это был переломный момент! История могла повернуться по-другому.

Дон Кихот на миг задумался.

– В том наивном лидере есть некая тайна русской истории. Все было заморожено навсегда, и вдруг – появился он, словно посланный с неба. И все изменилось: отсутствие цензуры, свобода выезда, возможность читать, что хотим, права личности. Нормальное устройство жизни.

Толстый филолог чуть не всплакнул:

– Это было детство наших родителей, когда они поверили в чудеса. Но сейчас в чудеса я больше не верю. Реальность к этому не располагает.

– Он был камертоном – обнажились все противоречия в народе. Открыл ящик Пандоры, и темные силы зашевелились, вылезли наружу все, кто имел знания в пределах советской школьной программы, и опыт борьбы за приличное место и большие гонорары, и они перевесили чашу весов. С тех пор недоверие стало бесповоротным. Народ снова и снова встает, проклятьем заклейменный.

Кто-то робко возразил:

– А страшный голод? Мешочники, челноки?

На него набросились:

– Разве он виноват, а не КПСС, который вызвал обрушение экономики страны и голод?

В зале сидела вместе группа несогласных.

– А погромы армян в Баку? А попытка захвата десантниками Вильнюса?

– У всех бывают ошибки. Только у лидеров и маленькие ошибки в желании улучшить оканчиваются страшно.

Из группы несогласных кто-то сказал умоляюще:

– А я не могу уйти от мысли, что он развалил страну. Сидит это во мне, и все тут.

Посыпались ставшие банальными обвинения и оправдания. То была все еще не определившаяся до сих пор в умах полоса истории. Из зала кричали:

– Кто их сюда пустил?

Дон Кихот возмутился, как будто то время происходило сейчас:

– В каждом народе есть неандертальцы, носящие природный эгоизм борьбы видов, дарвинизма. Только человек, потерявший разум и совесть, может сказать, что перестройка оказалась бедой не только для народов СССР, но и для соседей. Бывшие члены ЦК КПСС, вылезшие из небытия, утверждали, что наивный лидер не имел волевых качеств вождя, не смог пересилить себя и подавить несогласных с линией силовым методом, как сумел настоящий вождь – Дэн Сяо-пин, расстреляв толпы на главной площади страны.