Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора

Наверное, я все-таки завидовал Вовиному папе. И Вове тоже. Но летчиком я быть не хотел. Архитектором, врачом, моряком – да, а летчиком – нет. А Вова летчиком стал. Сразу. И я несколько раз видел его в форме. И потом, уже сильно потом, когда я много начал летать в разные точки земного шара, я внимательно слушал и сейчас слушаю фамилию командира корабля. Все жду, когда скажут: “Командир корабля Владимир Николаевич Горбоносов приветствует пассажиров”. И тогда я передал бы ему записку через стюардессу, что, мол, Вова, я, Андрей Бильжо, сижу в твоем самолете. И Вова тогда вышел бы ко мне в салон в своей летной форме и пригласил бы меня в кабину своего авиалайнера. И я увидел бы землю не через круглый иллюминатор, как все, а так, как ее все время видят летчики.

Но Вова не управляет самолетами, в которых я летаю. Он, наверное, в каких-то других небесах… А я продолжаю ждать, когда он появится.

Впрочем, однажды – да нет, дважды – я сидел за штурвалом самолета, но это уже следующий рейс.

02 Как я неувидел Деда Мороза

* * *

Мой друг уже не из школьного прошлого, а из сегодняшнего настоящего, тоже Вова, но Громовольский, – человек очень увлекающийся. Однажды увлекся вождением самолета. Надо сказать, что до этого Вова во времена застоя от нечего делать учил японский язык и достиг в этом довольно больших, но в то время ненужных успехов. Учился Вова тогда, между прочим, в Физтехе. Эти штрихи к его портрету подчеркивают безусловную Вовину целеустремленность. И я даже сказал бы упертость – в хорошем смысле этого слова. Вова, если не во всем, то во многом, пытался дойти и доходил до самой сути. Вождение самолетов, конечно, не стало исключением. Обычно Вова рассказывал красиво и романтично о том, какие бывают облака и как они называются. А потом как-то он позвонил мне и спросил, был ли я когда-нибудь в Великом Устюге.

Я сказал, что нет и что давно хочу там побывать. “Ну вот и отлично, – обрадовался Вова. – Первого мая полетишь туда со мной?”

Драматург, режиссер и телеведущая Дуня Смирнова обладает способностью четко и лаконично формулировать свои мысли, которые, в свою очередь, являются результатом довольно тонких наблюдений. Как-то Дуня заметила: “У Бильжо низкий порог отказа…” Сказала как отрезала.

Почему я, будучи психиатром и зная про себя много, не мог понять такой простой вещи, от которой не раз страдал и оказывался в идиотских ситуациях?! Вот и сейчас я не смог отказать Вове и согласился с ним лететь. В глубине души, конечно, надеясь, что полет не состоится.

Утром 1 мая 2002 года я прибыл в аэропорт “Мячково”. Все участники экспедиции находились в приподнятом настроении с элементами эйфории, явно произрастающей из чувства страха. Вова был серьезен. Ведь он будет за штурвалом. Слава богу, с инструктором. Мы несколько часов томились в ожидании разрешения на вылет. И когда я уже надеялся на то, что мы не полетим, и тайно радовался этому, – разрешение дали.

“Сань, давай с нами. Ты в Великом Устюге был?” – это наш инструктор спрашивает другого летчика. “Нет, – отвечает Саня в тренировочных штанах и домашних тапочках без задников. – Да у меня и вещей с собой никаких нет, и вечером в гости надо идти с женой”. – “Да ладно… Щетку зубную там купишь. Полетели”. Саня набирает по мобильному номер: “Тань, тут такие дела, короче, я должен лететь в Великий Устюг. В гости одна сходи. Буду дня через два-три. Ну, давай, целую”. – “Серега, а ты? Бери Зинку”. (Зинка – жена Сереги, стоит тут же, рядом.) Серега – бортмеханик. “Полетели!” – “А че? Полетели”.

Эти трое приняли решение лететь в другой город за считаные минуты.

Настоящий летчик должен быстро принимать решение. Три человека вообще без багажа и в домашних тапочках влезли в самолет. Мы загрузили свои вещи. Взяли много вина, чтобы было весело лететь и что пить в Великом Устюге. Не водку же?!

А в самолете выпили. И не раз. Потом бортмеханик говорит: “Я забыл вас на земле предупредить, что в самолете нет уборной”. А мы уже в воздухе, и высоко. Короче говоря, писали в бутылочку из-под только что выпитого вина. Таким образом и определяли, как работают у нас почки. Писать в бутылочку было нелегко. А что делать?

“Андрюха, хочешь порулить?” – вдруг неожиданно спрашивает меня Вова. И я сел за штурвал самолета.

Конечно, все делал инструктор, а я только подчинялся ему и не сопротивлялся. Главное, не сопротивляться. Никакой инициативы. Я сидел в наушниках и слышал все переговоры. Может быть, тогда, ненадолго, я захотел быть летчиком. Ненадолго. Я отлично понимал, что это занятие не для меня. Надо же реально оценивать свои возможности. Вот смог бы я, например, без вещей и в домашних, без задников, тапочках улететь в другой город, буквально на Север? Нет, не смог бы. Вот об этом-то и речь.