Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора

Зато в Архангельске есть теперь улицы Воскресенская и Троицкая вместо улицы Энгельса и улицы революционера Павлина Виноградова. Ну а как иначе? Все теперь верующие.

Могилу Евгения Тимофеевича мы искали целый день по причине полной перепутанности захоронений. И по причине того, что кладбище с того дня, как мы были здесь последний раз, сильно выросло. Могилу нашли. Я заказал ограду, оставил деньги кладбищенским подросткам, чтобы посадили березу.

В самолете стюардесса случайно, конечно, вылила на меня кока-колу, и здесь я вспомнил слоган, который придумал мой сын: “Все будет кока-кола!” Этот слоган, мне кажется, материализовался. Стюардесса была очень настойчива и все вытирала меня какой-то тряпкой. Видимо, от застенчивости. К счастью, с собой в самолете у меня была запасная футболка, и я ее надел. На футболке было написано: “Треска. Доска. Тоска”.

После того как я написал эту заметку и частично ее опубликовал в газете “Известия”, один архангелогородец в интернете меня похоронил. Заживо. Вот, собственно, отрывки из его записей: “Умер Андрей Бильжо (лично для меня и только ментально)…”; “…некто с фамилией Бильжо лично для меня скончался как Личность, Человек и Творец…”; “…жаль, неплохой был рисовальщик, хоть и злобненький…” Я с ним даже сдуру вступил в интернет-переписку. Он оказался талантливым, амбициозным и чудовищно упертым парнем. Комки комплексов. Но взъелся он на меня справедливо только за одну вещь. Я тогда, каюсь, написал, что в магазинах Архангельска нет трески. Мне сказали, а я поверил. А потом, год спустя, проверил. И всем рекомендую выписать себе в тетрадочку следующее: рыбы, к счастью, навалом. Семга – 450 рублей кг; камбала – 150 рублей кг; треска – 130 рублей кг (и соленая, и мороженая); икра кр. – 350 рублей кг; а еще палтус, форель и т. д. Продавцы на рынке сказали, что норвежцы на промысле скупают всю нашу рыбу, а потом в обработанном виде нам ее во много раз дороже продают.

А ресторанов в Архангельске много. Есть чешский паб, французский ресторан, итальянский, ирландский, кавказский и закавказский, китайский и японский. А вот ресторана с русской северной кухней я не нашел. А я так хотел соленых груздей и морошки, а также латку, шанежек и рыбника. Это ведь так хорошо идет под водочку. И это совсем не мелочи.

И вот спустя год мы снова на Маймаксанском кладбище с той же миссией. Оградка стоит, березы нет. Обещали православные – обманули. Но на этот раз мы всё уже сделали сами.

А белые ночи в Архангельске чудесные и закаты прекрасные. И набережная Северной Двины нас радовала. И какой-то вокруг был покой.

В самолет мы погрузили две коробки с рыбой и трехлитровую банку морошки. И кока-колы на меня на этот раз не вылили.

P. S. Сутягин вышел на свободу. Дом его недавно сгорел. Говорят, подожгли.

23 Во сюжет!

* * *

Слетал я однажды в Сочи на четыре дня на “Кинотавр”. Летел я туда со своей подругой Марусей Соловьевой, которая по совместительству была моим соавтором маленького фильма о Венеции, который мы там представляли. У нас был еще один соавтор, мой друг “206-й”. “206-й” он потому, что как-то на пароходе мы жили с ним в 206-й каюте. Получая ключ на рецепции, мы так и представлялись – “206-й”. Оттуда это и пошло. Я “206-й”, и он “206-й”. Так вот, “206-й” не смог полететь, и вся ответственность за переправу Маруси в будущую столицу Олимпийских игр легла на мои плечи.

Прямо в аэропорту “Домодедово”, после прохождения паспортного контроля (и это счастье), свой паспорт Маруся потеряла. Последняя часть этого предложения звучит как начало баллады. Итак, мы в аэропорту, но без паспорта. По громкой связи объявляют, что нашедшего паспорт просят… И так далее. Маруся в панике. Вспомнив, что я все-таки психиатр, пусть и бывший, а с другой стороны, бывших психиатров не бывает, я начал работать. Это называется “рациональная психотерапия”. Я стал спокойно объяснять несобранной девушке, что паспортный контроль мы прошли и паспорт теперь понадобится лишь в отеле, где все подтвердят известную личность Маруси, а вскоре в Сочи прибудет ее другой, заграничный паспорт. Так постепенно и незаметно мы оказались в салоне самолета. Где выяснилось, что Маруся чудовищно боится летать. Как человек, в детстве переживший серьезную авиакатастрофу. Я не буду пугать читателя ее подробностями. Не про это книжка. У Маруси все в прошлом. Но страх остался. Поэтому еще до взлета из маленьких, как положено по авиазаконам, пузырьков мы стали тайно потягивать коньячок. Маруся поделилась со мной своим секретом, что можно проносить в салон самолета в пузырьках из-под лекарств крепкий алкоголь. Если, конечно, нужно сэкономить деньги. Так, пять пузырьков по 50 миллилитров – и страх уходит. И ведь действительно в данном случае это исключительное лекарство.

Так мы прибыли в город Сочи. А паспорт, между прочим, так и не нашелся до сих пор. Просто бесследно исчез в аэропорту “Домодедово”.