Заметки графской любовницы (СИ)

Мужчина улыбнулся довольно и кивнул, хотя она и не могла увидеть, ведь так и не повернула головы, выходя.

Когда она отошла, он взял перо и даже не задумываясь, зачем, черканул пару букв на титульном листе блокнота и тут же его захлопнул. Зачем-то отодвинул подальше и выскочил из кабинета.

Застеснялся! 

Я старалась не думать о том, как позорно разревелась. И о том, что это видел Виль. А еще о том, что он меня успокаивал. И тем более о том, как уютно было сидеть у него на коленях. Однозначно я не собиралась думать о том, сколько еще у него таких любовниц, а может и любовников, которых он вот так вот нежно поглаживает по макушке.

Помимо этого, на душе было отчего-то легко. Да и чего грустить, в самом деле? Все прошло замечательно! А то что дурашка Роббер что-то там про меня вякнул? Ну так еще бы — он же несмотря на то, что я ему не ровня, сейчас такой неудачник на моем-то фоне! Да и вообще, сам себе могилу вырыл.

По пути домой я заскочила на почту, еще вчера мне пришло уведомление. Отправитель знал имя и город, но — не адрес. А я пока не знала, кто отправитель. Лучше бы и не знала.

Письмо было от родителей. Большая его часть была посвящена одам в мою честь и уверениям, будто они всегда в меня верили. В последнем абзаце, будто вскользь, меня предупредили, что сестры уже выехали в столицу. Ко мне в гости.

То ли звезды так сложились, то ли карты — но мне, видимо, не суждено сегодня было порадоваться от души хорошо проделанной работой.

Глава 7. Негостеприимные

«Не люблю я свою семью. Пользы от них никакой, зато должна я им по гроб жизни. Если бы мне пришлось выбирать себе семью, я бы выбрала герцога и Орхана. И Леону. И В и все! Им бы я согласилась быть что-то должна.

Хотя какой в этом толк? В конечном итоге я не настолько совестливая, чтобы на меня можно было навесить долги, помимо тех, что я навешивала на себя сама. Так что все вопросы только к себе, как и всегда!

— — — зайти к княжне;

— — — посчитать до медяка, сколько я должна отцу» 

— Ну и убого же смотрится твой домишка среди остальных, сестричка! — Мари, младшая из сестер, улыбнулась, демонстрируя милые ямочки на мягких щеках.

— Можешь закрыть дверь убогого домишки с другой стороны, постучаться в любой, который тебе понравится, и попросить приютить тебя там! — огрызнулась я, помогая кучеру затаскивать сундуки.

Боги, они ко мне что, насовсем переехать решили?!

Мари звонко рассмеялась.

— Ну не дуйся! Это я так…

—  Осторожней, эта грымза ведь и правда выставить может, — Лори, старшая после меня, ущипнула Мари за руку, отчего та взвизгнула и снова рассмеялась.

— Еще как могу! — кивнула я, представляя себе этот дивный миг.

— Она не посмеет! — усмехнулась Эни, снисходительно меня оглядев, — Она, между прочем, отцу кругленькую сумму должна! Он в любой момент может на нее стражам доложить, что она воровка.

Я мысленно пообещала себе, что как только я точно высчитаю, сколько я должна родителям за все платья, бусы и кружева (и обчищенный сейф) — выдам им деньги на руки и пусть едут возвращают!

Мари охнула.

— Да ты что! — громким шепотом воскликнула она, округляя глаза.

— Я сама слышала! — кивнула Эни.

— Перестаньте немедленно, — нахмурилась Лори, — Лучше помогите, а то мы так весь день возиться будем.

Все три мои сестры были как одна белокурыми и голубоглазыми, как наши родители — и как я. Мари была полненькой и низкой, но в той чудесной манере, когда это очень шло; Эни высокой и статной и, пожалуй, самой красивой из нас, а Лори… Лори красавицей не была и даже хорошенькой ее назвать можно было только с натяжкой. Она и сама это понимала и очень этого смущалась, оттого всегда хмурилась и язвила, будто заранее защищаясь. И все же она была единственной, с кем мне всегда было относительно легко общаться. Так что раз в полгода мы даже обменивались письмами, довольно сухими, впрочем. И раз до родителей только теперь дошло, что я неплохо устроилась, Лори, как я и просила, не рассказывала никому о нашей переписке. Я не слишком на это рассчитывала и теперь была приятно удивлена.

Не то что бы мы были близки, но особо никогда и не конфликтовали. И она была единственной, кого мне не хотелось прямо сейчас выставить вон, чтобы не топтали мой самый чудесный на свете дом своими убогими каблуками!