Заметки и дополнения к сборнику русских пословиц г. Буслаева

После этих немногих заметок и вариантов представляю список пословиц, которые помещены у г. Буслаева без указания на сборник Снегирева и которые между тем составляют не более, как варианты помещенных в этом сборнике. Часто различие состоит только в начальном слове, иногда в перестановке слов; есть пословицы, которые буква в букву находятся и у Снегирева, только по алфавитному порядку не совсем на месте… Эти факты заставляют предполагать, что г. Буслаев совсем не так внимательно изучал сборник Снегирева, как говорит об этом в предисловии и послесловии своего сочинения. В числе собранных им пословиц (до 3000), я, не при внимательном изучении, а при беглом сличении, отметил до 200, находящихся и у Снегирева.

Нужно при этом заметить, что варианты Снегирева нередко являются гораздо более естественными, складными и близкими к народному говору, нежели те, которые помещены у г. Буслаева.

Так как при систематическом издании пословиц (которого, может быть, мы и дождемся когда-нибудь) нужно же будет сводить в одно все разнообразные варианты, то я считаю не лишним здесь выписать параллельно все замеченные мною близкие пословицы из Снегирева и Буслаева.

После этого перечисления, без сомнения – неполного, – заметим еще, что у г. Буслаева находится также до 30 пословиц, помещенных уже в маленьком сборнике г. Афанасьева, и – что всего страннее – некоторые из них напечатаны здесь слово в слово, другие же с незначительными изменениями.

Представляем их перечень.

Наконец, следует заметить, что у самого г. Буслаева одна и та же пословица иногда повторяется два, даже три раза. Например:

Стр. 84. Вор ворует – хоть стены оставляет, а пожар все пожирает. Стр. 127. От вора, от разбойника остатки бывают, а от пожару мало что остается.

Стр. 98. Женился, как на льду обломился. Стр. 104. Как на льду обломился. Стр. 125. Обломился, как на льду.

Стр. 99. За кем жить, за тем и слыть. Стр. 104. Как жить, так и слыть.

Стр. 104. Как бешеная овца головой вертит. Стр. 104. Как круговой баран головой вертит.

Стр. 105. Как через пень колоду. Стр. 152. Через пень колоду.

Стр. 106. Когда по дороге грязь, тогда овес князь. Стр. 125. Овес говорит: топчи меня в грязь, и я буду князь.

Стр. 111. Лень мужа портит, а встань его кормит. Стр. 85. Встань мужа кормит, а лень его портит.

Стр. 117. Нашему козырю под масть. Стр. 158. Это нашему козырю в масть.

Стр. 117. Наше счастье на мосту с чашкой, и пр. Стр. ИЗ. Мое счастье на Спасском мосту с чашкой.

Стр. 118. Не береги дерева в лесе, а невесты в людях. Стр. 118. Не блюди дерева в лесе, а невесты в людях.

Стр. 122. Не суйся в волки, когда хвост телкин. Стр. 142. Суется в волки, а хвост телкин.

Стр. 150. Хоша стыдно, да сытно. Стр. 153. Что за стыд, был бы сыт.

Не находя никакой особенной цели, для которой бы г. Буслаев мог перепечатывать в своем сборнике одни и те же уже известные пословицы, мы имеем, кажется, полное право заключить, что во всех выше исчисленных случаях виноват один только недосмотр, весьма, впрочем, извинительный в подобном деле.

Вот еще несколько частных замечаний о сборнике г. Буслаева.

Некоторые пословицы приведены непонятные, а между тем объяснения на них нет. Этот упрек делали еще г. Снегиреву, и теперь он прилагается отчасти и к г. Буслаеву.

Просматривая этот сборник, нельзя также не видеть, что г. Буслаев исключительно придерживался тех старых сборников, из которых брал свои пословицы, и почти не обращал внимания на употребление их в народе. Оттого многие пословицы приведены у него в форме не народной, а книжной, – как можно отчасти видеть из всего, что было сказано выше.

Переходя теперь к сочинению г. Буслаева, которое он предпослал своему сборнику (стр. 1–64), я должен ограничиться весьма немногим, потому что толковый спор о началах и основаниях здесь невозможен, безусловного согласия тоже быть не может. Кто, в самом деле, решит нам наверное, правы или нет гадания наших ученых, основанные на созвучии слов в разных языках, на темном месте необъясненного памятника, на первоначальном, давно потерянном смысле того или другого слова, на описке писца, а иногда – кто знает! – и на ослышке или обмолвке исследователя? Кто проник в доисторическую даль славянского мира, кто отрыл сокровища, давно и глубоко зарытые в землю, загроможденные грудами чуждых, позднейших наростов, так что даже отделить новое от старого, подлинное от ложного составляет немаловажный труд?..