Заметки и отдельные воспоминания

Велосипед тогда был чуть ли не основным средством передвижения. На большинстве, казалось бы, и так нешироких городских улицах, с обеих сторон дороги были отдельно вымощены более мелким камнем велосипедные дорожки. Будничный вид города представлялся таким: единичное движение автомобилей и велосипедистов, небольшое количество прохожих, среди которых часто выделялись люди, словно сошедшие со страниц сказок Андерсена. Черный костюм, черный цилиндр, небольшая лестница на плече, гиря и шомпол. Костюм обязательно был застегнут на все пуговицы. Дань ли это немецкой традиции, но то, что эта профессия была в то время одной из важнейших и востребованных, – несомненно. Все дома центральной части города были построены много веков назад и имели печное отопление. Печи и камины топили брикетами из бурого угля. Продолговатые с гладкой и блестящей поверхностью они почти не оставляли на руках черных следов. Чтобы их разжечь, достаточно было скомкать газету, подложить под брикеты и поднести спичку.

Наша квартира находилась в двухэтажном здании на втором этаже и имела два входа из помещений первого этажа, т.е. две лестничные клетки вместе с подлестничным пространством были частью квартиры. В одно из этих подлестничных пространств мы складировали брикеты, натаскивая их ведрами из цокольного этажа рядом расположенного штаба дивизии, где была оборудована кочегарка. Топка печи не представляла большого труда, грязи от нее никакой не было, если не считать постоянно стоящего у ее дверцы ведра с брикетами, щипцов, совка и кочерги.

Однажды пришлось печь частично перекладывать и менять облицовочную плитку, для чего был приглашен немец-печник. Первым делом он перестроил наш радиоприемник Московской радиостанции на свою волну. Работал очень аккуратно, не давая распространиться пыли и мусору далее своей зоны труда, без конца заметая и делая влажную уборку вокруг своего рабочего места. Мне настолько тогда доставило удовольствие наблюдать за его работой, что до сих пор стараюсь следовать его примеру. Печки, правда, я никогда не выкладывал, но это неважно. А у той печки любил греться с книжкой в руках.

После представления вида города в будни напрашивается и его описание в выходные дни. Здесь все еще проще. В выходные он почти вымирал, никто не суетился, не ходил по магазинам.

Летом берега озер расцветали палатками, а сами озера – парусами яхт. Несколько озер соединялись в одно целое посредством шлюзов. На рейсовых теплоходах можно было отправиться через одно, два или три озера в любую понравившуюся зону отдыха.

Однако основное время, несомненно, тратилось на дела согласно с профессией и возрастом. Взрослые занимались своей профессиональной деятельностью, дети – изучением школьных предметов и развитием через кружки, спортивные секции, художественную самодеятельность. И если о кружках и спортивных секциях в тогдашнем понимании сегодня еще что-то слышат, а иногда и видят, то о последнем уже почти не помнят.

В ГСВГ художественной самодеятельности уделяли особое внимание, в нее были вовлечены многие: от солдат до офицеров с их женами и детьми. Проводились полковые смотры, победители выдвигались на дивизионный смотр, а победители дивизионного смотра ехали на армейский смотр. Я мог бы продолжить и далее, но как участник доходил только до армейского смотра художественной самодеятельности и то только один раз. Возили нас в Фюстенберг, где тогда располагался штаб второй танковой армии. Мы с моим напарником Чичеватовым дуэтом пели песню «То березка, то рябина». Концерт я смотрел из-за кулис, поскольку зал был переполнен, а потом, когда надо было уже быть в автобусе, – оказался в буфете, и меня искали.

Через некоторое время нашу дивизию передали в третью танковую армию, штаб которой находился в городе Магдебург. Однако к тому времени мои вокальные таланты естественным образом закончились из-за ломки голоса. Правда я учился играть на баяне. Для этого в Доме офицеров брал уроки у баяниста Валентина Ваганова. Он был профессиональным музыкантом, выучил меня нотной грамоте и задавал на дом разучивать по нотам разные произведения. Через год или полтора я уже играл множество, в том числе и достаточно сложных вещей, но начисто был лишен, как сейчас бы сказали, импровизационного таланта. А по-русски – не был слухачом. А по сему в этом качестве не стремился к успеху.