Заметки из пекинской кофейни

Тема брака – яблоко раздора, из-за которого в Китае происходят семейные разногласия, и она же – краеугольный камень местных традиций. Я знаю молодых мужчин и женщин, которые считают, что должны «поставить галочку» и двигаться дальше. В обществе, где так долго приходилось довольствоваться очень малым, браки часто заключаются не по любви, а из-за жажды стабильности, которую испытывают родители взрослых детей. Говорят, что рост числа разводов – результат недавних изменений в китайском обществе и борьбы поколений. У молодых представителей среднего класса появилась культура финансовой независимости, у них гораздо больше возможностей, и это входит в противоречие с традициями.

Ланна принадлежит к меньшинству – небольшому, но растущему числу женщин, которые хотят пользоваться более широкими правами.

– Я сама себя контролирую. Многие считают, что главное в браке – стабильность и дети, которые позаботятся о вас в старости. Но я хочу найти партнера, разделяющего мои чувства и убеждения. Судя по моему опыту, мужчины часто хотят просто «поставить галочку». Давление со стороны общества очень велико. Конкуренция высока, и пункт «жениться» стоит в списке дел, которые необходимо выполнить.

Она делает паузу, погружаясь в свои мысли, а потом решительно переходит к самой сути.

– Никто как будто и не задумывается о реалиях семейной жизни. У меня много разведенных подруг. Они вступили в брак, поскольку чувствовали такую необходимость, а потом стали абсолютно несчастными. Многим успешным женщинам, которых я знаю, приходится очень тяжело. Им кажется, что у них не получается быть хорошими женами, матерями, дочерями, работниками, лидерами. Но есть и те, кто смог выйти за навязанные рамки. Мужья воспринимают их как равных, выполняют часть домашней работы и так далее. Это другая порода женщин: у них гораздо больше прав и совершенно отличный от общепринятого взгляд на семейную жизнь. Но даже если выйти замуж за иностранца, это не избавит от прессинга со стороны родителей. Они будут ждать, что вы родите в течение года, а они примут самое активное участие в воспитании ребенка и в это время будут жить вместе с вами!

Ланна смотрит на меня, проверяя, нет ли в моих глазах изумления или осуждения. Ни того ни другого. Я слишком долго здесь жил и слишком часто слышал эту историю. Ее необходимо рассказать.

– Я сталкиваюсь с теми же проблемами, что и женщины по всему Китаю. Просто у разных людей разные адаптационные механизмы. Ко всему прочему, я китайская монголка. Я не принадлежу к народности хань (этническому большинству в Китае). Я пыталась выучить монгольский язык, но у меня, честно говоря, не получилось. То есть я чужая во Внутренней Монголии, потому что говорю на мандаринском наречии китайского [19], и чужая в остальном Китае, потому что у меня монгольское лицо. Я где-то посередине.

– И каково это?

– Иногда все хорошо, и я горжусь собой, а иногда – плохо, и я страдаю. Пекинцы довольно ограниченны: те, кто рождаются и вырастают здесь, не интересуются другими местами. Пекин для них центр мира. У них есть местная прописка, им легче жить. Приезжим приходится работать гораздо тяжелее, чтобы стать теми, кем они хотят, и оказаться там, где они хотят. Но для меня это не проблема. Люди выбирают работу, которая позволяет получить прописку, но я считаю, что это неправильный подход. У меня есть относительная возможность выбора. Я думаю, если быть компетентной, то с проблемами получится разобраться.

Хочет ли Ланна выйти замуж и завести ребенка?

– Да, но надеюсь, что это произойдет по любви, а не из социальной необходимости. Если у меня будет ребенок, то его точно придется послать учиться во Внутреннюю Монголию, потому что я там прописана. Но меня это не тревожит.

А где она видит себя через пять лет?