Заметки непутёвого туриста

Стены храма покрыты прекрасной резьбой. Наиболее часто встречается здесь фигура Апсары – богини, небесной танцовщицы. Их здесь тысячи, и ни одна не похожа на другую. Я не видел отличий, пока не стал внимательно присматриваться. У них разное выражение лица, разные фигуры, украшения. Венчают храм 5 башен. Именно эти башни изображены на национальном флаге Камбоджи.

Далее Лена практически в приказном порядке (хотя мое тело, измученное жарой, переходами-переездами и «переплывами», просилось в прохладный номер) повезла меня в храм Та-Пром.

Как я упомянул выше, Та-Пром известен даже тем, кто никогда не совершал путешествие в Камбоджу: здесь снимались наиболее впечатляющие сцены «Лары Крофт – расхитительницы гробниц»

Та-Пром не реставрируют, просто поддерживают его в состоянии, в котором он пребывает и по сей день, специально для того, чтобы у туристов было представление, каким был Ангкор до прихода в эти места цивилизации.

Нагромождение каменных блоков, остатки колонн, башни, раздавленные стволами баньяна, крыши, просевшие под тяжестью его огромных корней, – так выглядит Та-Пром.

На следующий (последний) день, окончательно насытившись древней архитектурой Камбоджи, я купался в почему-то соленом бассейне отеля, загорал и наблюдал за охреневшими китайцами, которые, выйдя с завтрака, плевали и сморкались в ухоженную зеленую траву. Далее я еще упомяну об этой своеобразной нации и их общественной культуре.

Замечу, что 1000 долларов, которую я «потерял» в день прилета, я нашел в русско-английском разговорнике, куда я заглядываю только в исключительных случаях – перед перелетами.

Вылет. И вот ставший почти родным аэропорт Хошимина. Мой товарищ был изрядно удивлен двумя баулами, которые я тащил из Камбоджи, и предлагал открыть розничную торговлю майками с надписями «Ангкор» прямо в аэропорту. Путь лежал обратно в Вунгтау, причем, чтобы сэкономить время, мне было предложено проследовать в этот райский уголок на совсем не райском судне – старой советской «ракете»… Практически раритет эпохи коммунизма.

В движении этот кусок железа был наполнен таким ревом дизельного двигателя, что я целовал свой айфон с наушниками практически взасос. За исключением четырёх – пяти остановок в Желтом море и мелкого ремонта «ракеты», я добрался до Вунгтау без происшествий. Там меня встречал друг из «Зарубежнефти», который в очередной раз заселил меня в отель «Империал». Дальнейшей целью моего пребывания во Вьетнаме было освоение кайтсерфинга.

Вечером мы выбрались в так называемое кайтерское кафе, где я был представлен своему будущему тренеру – рыжей, худощавой, похожей на прибалтийку девушке по имени Лена. Мой друг галантно раскланялся и, ссылаясь на ранний подъем, скрылся в наступившей вьетнамской ночи. Лена критически осмотрела мое 140-килограммовое тело… и предложила выпить за мою спортивную карьеру. Я с пониманием отношусь к женскому алкоголизму, но столкнулся с его проявлением я впервые. За 13–15 минут Лена ПЯТЬ (!!!) раз заказала виски. Правда, себе она заказывала 50 граммов, а мне – 100. С перелета, после «ракеты» и с голодухи, за неполные полчаса я фактически превратился в сомнамбулу, слабо стоящую на ногах. В ход пошло пиво. Сквозь туман доносились фразы Лены: «У меня не будет на тебя трапеции», «Надо искать кайт шестнадцати метров», «Я тебя не удержу»…

Утро… 10.30… С трудом поднимаю голову и вижу, что место на кровати, где лежат ноги, в крови… Я подумал, что мне оторвало часть ноги на оставшейся американской мине. Всё было банальнее: после «инструктажа»Лены я в прямом смысле тащил ноги до номера, обдирая внешнюю часть пальцев об асфальт Вунгтау.

На завтраке, сидя на улице среди красивой растительности и кушая дорогими приборами экзотическую пищу, я стал свидетелем того, что рядом сидящий китаец после завтрака звонко рыгнул, встал из-за стола и на расстоянии 2 метров от меня отхаркался в траву. Замечу, отель «Империал» –один из самых дорогих в Вунгтау, средняя цена номера – 250 баксов, и проживают там явно не последние представители Китая, работающие в глухих провинциях за миску риса. Меня слегка переклинило, я выскочил из-за стола, как гепард за ланью, схватил взвизгнувшего китайца и на языке жестов и русском матерном языке выразил негодование по поводу его плевка. Через минуту моего крика и копирования его плевка представитель Поднебесной понял причину моего негодования и выдавил из себя «сорри».

Кстати, позже мой друг из «Зарубежнефти» рассказал: у китайцев отрыжка свидетельствует о том, что они довольны трапезой, а в плевании на траву нет ничего плохого, так как «есть человек, который за ней ухаживает, и он всё за ним уберет». Я решил не переделывать под себя многомиллиардный народ Китая и позволил им рыгать и харкать сколько угодно и где угодно.