Заметки о любви

Стараясь не показать свою обиду, Мэй торопливо перебивает подругу:

– Я рискую! И знаешь, честно говоря, я как раз собиралась сказать тебе…

– Нет, не рискуешь. Я имела в виду не такой риск.

– Что? Да ведь ты даже не знаешь, о чем я хотела рассказать…

– Мэй, – не без раздражения говорит Приянка, – только ты, выслушав все это, решишь, что тебе стоит подписаться на вероятность быть убитой в поезде каким-то парнем.

– Ты преувеличиваешь!

– Я прислала тебе тот пост в шутку, а не как призыв к действию. Скажи честно, ты ведь не думала поехать с ним?

– Нет, не думала.

– Серьезно?

– Нет, – с ухмылкой отвечает Мэй. – Да ладно тебе, это же будет потрясающе!

Приянка качает головой.

– Я буквально только что посмотрела передачу, где рассказывали про девушку, которую преследовали в поезде и…

– Ты слишком много смотришь телевизор.

– Ну, а ты смотришь слишком много кино.

Мэй смеется.

– И что случилось в той передаче?

– Произошла какая-то жуткая путаница, – поднимая с тарелки кусок пиццы, рассказывает Приянка. – Парень оказался очень классным, они влюбились друг в друга, а потом жили долго и счастливо.

– Правда?

– Нет! Ее убили! А ты как думала?

После обеда Приянка отвозит Мэй домой и делает привычный круг в конце подъездной дорожки Кэмпбеллов. Несколько минут они просто сидят в машине и пустым взглядом таращатся на гараж.

– Ладно, ты права, – говорит Мэй, упираясь затылком в подголовник. – Мне сейчас и правда стало грустно.

Приянка смеется.

– Вот видишь!

– Но мы же все время будем на связи, да?

– Конечно!

– Обещай, что будешь звонить мне чаще, чем Алексу.

– Только если ты пообещаешь не садиться в тот поезд.

– Давай будем просто импровизировать, – весело отзывается Мэй.

Она расстегивает ремень безопасности, но Приянка кладет ладонь на ее локоть.

– Послушай, – говорит подруга, и ее карие глаза внимательно смотрят в глаза Мэй. – Я не хочу, чтобы ты отправилась в колледж, считая, что любовь похожа на пиццу.

– Может, лучше бы я считала, что она похожа на кальцоне?

Приянка игнорирует ее.

– Любовь – это… Я не знаю. Что-то большое. Как солнце.

– В смысле, ты можешь обжечься?

– Нет, – утомленно отвечает Приянка, но ее глаза уже начинают блестеть, как всякий раз, когда она думает об Алексе. – В смысле, все становится ярче и радостнее. И любовь согревает тебя изнутри.

– Как и пицца, – говорит Мэй, и в этот раз Приянка шлепает ее по руке.

– Ты понимаешь, о чем я. Просто обещай мне, что будешь открыта всему новому.

Сама того не сознавая, Мэй вдруг понимает, что думает о видео, которое отправила Хьюго У. и о том, как легко ей было отвечать на его вопросы. Она делает глубокий вдох и кивает.

– Обещаю.

Похоже, Приянка довольна ее ответом. Она берется за ручку и вылезает из машины. Мэй делает то же самое. Они торопливо обходят машину спереди и обнимаются.

– Я люблю тебя так же сильно, как пиццу, – шепчет Приянка в ухо Мэй, и та смеется.

– Счастливого пути!

Приянка отступает назад и долго смотрит на подругу.

– И тебе.

Вплоть до этого самого момента Мэй чувствовала некоторые сомнения. Но сейчас ее вдруг осеняет: они обе знают, что она будет делать.

Распрощавшись с Приянкой, Мэй обходит дом и застает на крыльце бабулю, которая в последнее время любит тут прикорнуть. Бабушка открывает глаза, когда Мэй вприпрыжку поднимается по старым деревянным ступеням.

– И вот их осталось двое, – драматично вздохнув, говорит бабуля. – Поверить не могу, что Приянка сбегает отсюда раньше нас.

Мэй смеется.

– Осталось совсем чуть-чуть.

– Пять дней. Но кто считает?

Они пытались уговорить бабулю остаться у них насовсем, убедить, что за городом ей будет спокойнее. Но она ясно дала понять, что не нуждается в отдыхе, и сейчас, поправившись, бабуля настаивает на том, чтобы поскорее вернуться в свою квартиру в Нью-Йорке.

– Знаешь, чего мне будет не хватать, когда я уеду отсюда?

– Трепать нервы моим папам?

Бабуля смеется.

– Нет.

– Сожженного кофе?

– Нет.

– Тогда чего?

– Тебя.

Мэй улыбается.

В это время на улицу из-за угла въезжает красная машина, точь-в-точь как у Гаррета, и на секунду Мэй думает, что, может быть, это он. Но Гаррет, конечно, давно уже уехал.

Бабуля, словно читая мысли Мэй, говорит:

– Ну, как ты? Справляешься?

Даже забавно, думает Мэй, что об этом ее спрашивает человек, который недавно прошел четырехнедельный курс индукционной химиотерапии, чтобы вылечиться от острого миелоидного лейкоза. Но она этого не говорит.

– Да, все нормально.

– Знаешь, чтобы исцелить разбитое сердце, нужно найти новую любовь.

– Никто не разбивал мне сердце, бабуль. Мне кажется, на нем вообще ни царапины. – Мэй думает о том, что говорила ей Приянка, и представляет свое сердце аккуратно упакованным и спрятанным за крошечными щитами. Она косится на бабушку. – Ты когда-нибудь ездила на поезде? Я имею в виду не отсюда до города, а настоящее путешествие.

Бабуля молчит, устремив взор куда-то вдаль.