Заметки об инициации

Смешение между эзотерической и инициатической областью и областью мистики, или, если угодно, между соответствующими им точками зрения, допускают сегодня особенно часто и, похоже, не всегда бескорыстным образом; в конечном счете, это позиция сравнительно новая или, по крайней мере, сильно распространившаяся в последнее время в некоторых кругах; вот почему мы считаем необходимым начать с четких объяснений по этому вопросу. Нынче модно, если можно так выразиться, называть «мистическими» именно восточные доктрины, даже когда нет ни малейших оснований для подобного определения. Эта ложная интерпретация обязана своим происхождением некоторым ориенталистам, которые, впрочем, пришли к этому без задней мысли, но лишь из-за непонимания и обычной для них более или менее бессознательной склонности все сводить к западной точке зрения.[1] Но затем появились другие: усвоив эту ложную ассимиляцию и поняв, что они могли бы извлечь отсюда для своих собственных целей, они стараются распространить саму идею за пределы узкоспециального и довольно ограниченного круга ориенталистов и их сторонников; и это более серьезно, не только потому, что тем самым подобное смешение распространяется все шире, но также и потому, что здесь нетрудно заметить следы стремления к “аннексионизму”, в отношении которого надо держаться настороже. Мы имеем здесь в виду тех, кого можно считать самыми «серьезными» противниками эзотеризма, — религиозных экзотериков, которые отказываются допустить что бы то ни было за пределами их собственной области, но несомненно считают эту ассимиляцию или «аннексию» более удобной, нежели грубое отрицание. Видя, как иные из них стараются перерядить в «мистицизм» доктрины, безусловно инициатические, мы вполне можем счесть, что эта задача приобретает в их глазах особо настоятельный характер.[2] По правде говоря, в собственно религиозной области имеется помимо мистицизма то, что в определенном плане более поддается сближению или, скорее, видимому сближению с практикой инициации, — это аскетизм; здесь, по крайней мере, мы находим «активный» метод вместо отсутствия метода и «пассивности», характеризующих мистицизм, к чему мы еще вернемся;[3] но, само собой разумеется, все эти черты сходства носят совершенно внешний характер, да и сам «аскетизм» преследует, пожалуй, слишком ограниченные цели, чтобы его можно было успешно использовать таким образом; что касается мистицизма, то здесь никогда не известно, к чему придешь, и сама эта неясность способствует смешению. Но все те, кто сознательно или бессознательно предается этому занятию, должны понимать, что на самом деле в инициации не только напрочь отсутствует смутное и туманное, но, напротив, имеются вещи весьма точные и «позитивные»; действительно, инициация совершенно несовместима с мистицизмом.

Эта несовместимость, впрочем, — отнюдь не следствие того, что изначально предполагалось смыслом слова «мистицизм», явно родственным древнему обозначению «мистерий», которые, напротив, принадлежат сфере инициации; для понимания этого слова следует учитывать не только этимологию, но и значение, приобретенное им в ходе употребления и единственно приписываемое ему в настоящее время. Ведь каждому известно, что подразумевали под мистицизмом в течение ряда веков, так что уже невозможно употреблять этот термин для обозначения чего-то иного; но приобретенный им смысл не имеет ничего общего с инициацией, прежде всего потому, что мистицизм относится исключительно к религиозной, т. е. к экзотерической области, а также потому, что мистический путь по всем своим основным чертам настолько отличается от инициатического, что между ними возникает полная несовместимость. Уточним, впрочем, что при этом речь идет скорее о фактической, нежели о принципиальной несовместимости, в том смысле, что мы никоим образом не намерены ни отрицать ценность мистицизма, по меньшей мере относительную, ни оспаривать место, которое он может законно занимать в некоторых традиционных формах; инициатический путь и мистический путь прекрасно могут сосуществовать;[4] но мы считаем совершенно невозможным, чтобы кто-либо следовал тем и другим одновременно, даже если оставить при этом в стороне цель, к которой они могут привести, хотя в силу глубокого различия областей, с коими они соотносятся, можно предполагать, что эта цель в действительности не может быть одной и той же.