Заметки парашютиста-испытателя

Полет парашютиста в воздухе можно подразделить на два этапа: первый — до раскрытия парашюта, второй — после раскрытия. На первый этап полета парашютиста практически влияют элементы, легко поддающиеся учету: скорость самолета в момент отделения от него парашютиста и сила тяжести, сообщающая парашютисту вертикальную скорость. После же раскрытия купола траектория движения парашютиста будет главным образом зависеть от скорости и направления ветра. А эти величины быстро меняются и на разных высотах различны.

Чтобы рассчитать прыжок с парашютом на точность приземления, надо за полчаса до вылета получить данные о скорости и направлении ветра у земли, на высоте прыжка и на всех промежуточных высотах через каждые 100 метров. На основании этих данных расчет можно производить различными способами: среднеарифметическим, графическим и при помощи таблиц.

Однако даже самый точный расчет не гарантирует приземления в заранее назначенном месте: ветер на высотах часто меняется и делает расчеты неточными. Учитывая это, опытные парашютисты перестают быть пассивными «пассажирами» под шелковым куполом, отдающими себя во власть ветра. В творческих поисках управления парашютом в воздухе они выяснили, что подтягивание строп на половину их длины у парашютов круглой формы и на одну треть длины у парашютов квадратной формы уменьшает площадь сопротивления купола, а следовательно, увеличивает скорость снижения и, таким образом, несколько уменьшает снос.

Такое подтягивание строп — так называемое глубокое скольжение — дает парашютисту некоторую возможность управлять своим снижением. Однако выполнение этого маневра требует большого опыта и неослабного внимания. Однажды, выполняя испытательный прыжок с немедленным раскрытием парашюта, я оставил самолет на высоте 800 метров. Внезапно поднявшийся сильный ветер понес меня с очень большой скоростью. А за пределами аэродрома были опасные для парашютиста препятствия.

Желая ускорить спуск, я применил глубокое скольжение. Огромное полотнище купола будто вдавилось с одного края, и скорость спуска увеличилась: теперь она достигала 10–12 метров в секунду. Увлекшись выполнением скольжения, я не обратил внимания на то, что меня стало вращать, а стропы парашюта закручивать жгутом. И вот, когда на высоте примерно 150 метров над землей я решил прекратить скольжение, то этого не получилось. Закрученные стропы мешали куполу расправиться, полностью забрать воздух и сделать мое снижение безопасным.

Я посмотрел на землю. Стояла ранняя весна, снег еще не сошел, но был серый, рыхлый, под лучами солнца блестели большие лужи, кое-где уже темнели проталины. К этой земле, сбрасывающей оковы зимы, я приближался со скоростью почти сорока километров в час. Мелькнула тревожная мысль:

— Убиться не убьюсь, но ноги поломаю. А что делать?

Раскрутить стропы в оставшиеся до приземления секунды я не мог. Прибегнуть к запасному парашюту? Он не успеет раскрыться. Изменить создавшееся положение я был бессилен. Оставалось только понадеяться на русское «авось». Готовясь к сильному удару, я напружинил полусогнутые ноги и в момент приземления подтянулся на лямках. Не знаю, это ли мне помогло или то, что я попал в большую глубокую лужу. Разбрасывая в стороны фонтаны брызг, я шлепнулся в нее и остался невредим.

Другой случай неумелого применения глубокого скольжения произошел с одним из наших молодых испытателей. Подтягивая стропы, он не подбирал их слабину, и они свободно свисали ниже его ног. Испытатель так же, как и я, увлекся скольжением и, когда взглянул на землю, то она была уже близко. Испугавшись, парашютист сразу отпустил стропы, и они, вытягиваясь, подцепили его за одну ногу. В результате испытателя в подвесной системе перевернуло почти вниз головой.

Это был редкий случай, когда парашютисту предстояло приземлиться не на ноги, а на голову. Напрасно мы хором выкрикивали парашютисту различные советы. Если он их и слышал, то, видимо, воспользоваться ими ему уже было некогда. Наш товарищ мог бы сильно поплатиться за свое невнимание в воздухе, если бы на счастье не приземлился в копну сена, кстати, единственную копну на краю нашего аэродрома.

Примеры неудачного применения глубокого скольжения, которые я привел, вовсе не означают, что такой маневр нельзя применять. Правильно выполненное глубокое скольжение безопасно, и его с успехом применяли почти все парашютисты.

Однажды на соревнованиях на первенство страны парашютисту И. Савкину следовало опуститься в круг диаметром 100 метров. По тем временам задача эта была очень трудной. Оказавшись над центром круга, он с поразительным хладнокровием стал выбирать на себя стропы и не на половину длины, как делали все, а до тех пор, пока не ухватился руками за нижнюю кромку купола. Парашют превратился в бесформенный кусок материи и больше почти не тормозил падения. Смельчак камнем пошел к земле, метрах в ста над заветным кругом освободил купол и плавно приземлился точно в мишень, став чемпионом Советского Союза.