Заметки провинциального доктора

Вне же этих потрясений он никому не нужен, он мусор, пылинка, красиво говоря, тень песчинки. Да, но ведь человеку внушали, что он венец творенья и хозяин своей судьбы, и он непременно хочет быть тем, что ему обещано — он хочет быть вершителем судеб, и покуда этого нет, человек будет находить заменители страстей — вот, на мой взгляд, причины падения нравственности и, соответственно, причины пьянства и наркомании. Окружающая жизнь, что бы человек себе ни внушал, все равно возьмет свое, и она сумеет доказать человеку, что его здоровье, плоть — дело десятое. Иной раз думаешь привычно, а потому вяло, господи, с какой же нелюбовью и даже ненавистью относимся мы к своей и чужой плоти.

Я наблюдал красивую картинку, как в дежурной больнице, куда свозят со всего города пьяных травматиков, вместо того, чтоб занести больного на носилках в полуподвальное помещение, шоферы и санитары для ликвидации очереди брали бедолажку за руки — за ноги и, раскачав, закидывали в это самое полуподвальное помещение.

Это неуважение к чужой плоти. А вот к собственной. Восемь вечера, вызов к сорокалетней женщине, у которой восьмые роды. Женщина ожидает машину возле барака. Объясняет, что вызов к ней. На удивленный вопрос врача, мол, вы что, на улице собираетесь рожать, отвечает, что уже родила, и ребенок у нее в штанах. И точно — ребенок у нее в штанах, пуповина еще не перерезана. Только побыстрее увозите меня, торопит женщина, а то мои узнают, что я снова навострилась рожать, убьют.

Оказывается, ни муж, ни старшие дети не подозревали о близких родах, да и она сама тоже начала догадываться в последние два-три месяца, но скрывала — на учет не встала, декретный отпуск не оформляла.

Доктор усадила женщину в машину, перерезала пуповину, запеленала младенца, а потом уже удивилась — что за смысл скрывать, вы же все равно придете домой с младенцем, не в капусте же вы его нашли?

Я в роддоме переночую, а завтра утром сбегу, был ответ, как они меня найдут, если я без документов. А мои гопники даже не хватятся, что меня нет.

И когда я удивляюсь этому отношению к своей и чужой плоти, я понимаю, что удивление наивно. Потому что наплевательски относится к человеческой плоти государство. Интересно знать, почему у нас такие замечательные общественные клозеты? Особенно в провинции и особенно на вокзалах (правда, в провинции они только при вокзалах и существуют, словно бы в иных местах провинциал не бывает).

Отчего у нас такие замечательные столовые? С неподдающимися описанию скатертями, запахами пищи и невыветриваемого желудочного сока? О пище, которую мы там заглатываем, чтоб задержать в себе, нечего и говорить.

А что мы вообще едим! Нет, по объему мы, возможно, превосходим любые нормы, но картошка и хлеб не могут заменить мясо, овощи и фрукты.

А как безжалостна медицина к женщине. О состоянии роддомов мы уже говорили, но нельзя не сказать об абортах. Из-за отсутствия контрацептивов мы делаем 7 млн. абортов в год. Да практически без обезболивания. Хотя во всем цивилизованном мире эта операция считается пережитком варварства.

А теперь о том, что всем нам представляется самым опасным для человеческой плоти. Я понимаю, что преувеличиваю, но что поделаешь, я доктор, и мне иногда кажется, что происходит некий гигантский эксперимент, и все достижения науки направлены на то, чтоб испытать, сколько же может вынести человек. Мы травим человека пестицидами и прочей химией, мы испытываем его радиацией и загазованностью, мы ловим рыбу в отравленных реках и озерах, мы организовали ядовитые дожди и озонные дыры. И вот мы слышим уже разговоры отдельных, правда, генетиков-пессимистов, что если дело и дальше будет идти подобным образом, то через пятьдесят лет мы наполовину станем мутантами, а через сто лет мутантами будут все.

Да, презрение к человеческой плоти мстит за себя.

Но что было, то было: медицина долгие десятилетия была в загоне. И хорошо, что пришли новые времена, и хотя бы можно назвать вещи своими именами.

Да, реформа необходима, потому что медицина наша нищая. И если от эмоций перейти к фактам, то резонно спросить: а какой она могла быть, если процент бюджета на развитие медицины у нас самый низкий из сколько-нибудь развитых стран, если на медицину тратилось в среднем 17 млрд, рублей в год (для сравнения, в США — 175 млрд., в Англии — 60 млрд.). И если процент этот год от года падал, и упал до 3,9 процента, и тут мы занимаем место в седьмой десятке в мире (для сравнения, доля расходов на здравоохранение в США составляет 10,9 процента, в Австрии — 10, в Боливии — 6).

Состояние нашей медицины стало просто угрожающим. Падала продолжительность жизни. Разумеется, известно, что продолжительность жизни зависит не только от состояния медицины, но и от наследственности и от образа жизни, но все-таки и от медицины.

Продолжительность жизни снизилась у нас до 65 лет у мужчин (в Японии средняя продолжительность жизни: 75 лет у мужчин и 81 год у женщин).