Заметки с выставки (ЛП)

Я проснулась на рассвете и не могла уснуть (в который раз!), писала она. На следующей неделе я буду в Великобритании, и думаю, что нам надо встретиться. Прилагаю свою фотографию, чтобы вы увидели, что я не какая-нибудь психопатка. С наилучшими пожеланиями. Винни Макартур.

Он предположил, что она была немного моложе его, хотя обладая североамериканским талантом к самосохранению, она вполне могла бы сойти за даму моложе шестидесяти. Но все же, чтобы ходить в школу с Рейчел, ей должно было быть где-то лет шестьдесят пять. Видимо, когда-то она была блондинкой, теперь красилась, но серебра в волосах позволяла себе как раз достаточно, чтобы это соответствовало коже в тонких морщинках.

Одета она была с ненавязчивой элегантностью и смеялась на фотографии из-за большой собаки — ньюфаундленда? — вскочившего, чтобы поприветствовать ее. Похоже было, что она стоит в дверях своего рода мебельного магазина.

А еще, вне всякого сомнения, она была сестрой Рейчел.

«PS», добавила она под фотографией. «Тогда ее звали Джоэни, — Джоэни Рэнсом».

ЗАСНЕЖЕННЫЙ ПЕЙЗАЖ

(1955)

Масло на холсте

Неподписанная юношеская работа, сделанная для школьного конкурса в Торонто. Зловещий «Заснеженный пейзаж» демонстрирует явное влияние Магритта в сглаженном применении цвета и тем, как под поверхностью сомнамбулического спокойствия предполагаются более темные смыслы. Место действия опустело, снег в саду и на дорожках от входной двери и гаража до сих пор нетронут. В соседних домах заметны признаки жизни — рождественские украшения, снеговик, серый свет телевизионных экранов, даже собака. Возможно, этой семьи нет дома. И все же, если мы внимательно присмотримся к окну одной из верхних спален — якобы, спальни самой художницы — мы можем заметить мерцание первых языков пламени вспыхнувшего там пожара.

(Из коллекции миссис Джош МакАртур)

С тех самых пор, как Винни Рэнсом помнила себя, она мечтала еще об одном брате или сестре. Брат или сестра — сойдет и то, и другое. Ей просто нужен был кто-то, чтобы немного перераспределить давление и снять с себя внимание. Поскольку в наличии были лишь она сама и ее старшая сестра, Джоэни, ситуация была невыносимой. Среди друзей считалось, что группа из четырех человек — это хорошо, в отличие от групп из трех, потому что их можно поделить на пары. Но четверо в семье означало, что на весах справедливости ваших родителей вас было только двое, поэтому неизбежно один всегда будет внизу, тогда как другой — наверху.

Джоэни появилась первой. Она была почти ровно на год старше и была такой упрямой и с таким сильным характером, что, вполне вероятно, выстояла бы и будучи единственным ребенком в семье. Но как только на свет появилась Винни, а с нею и отправная точка для сравнения, родители решили, что Винни — хорошая девочка, маленький ангел, и с нею нет никаких проблем, тогда как Джоэни — миниатюрное исчадие ада, хулиганка, проблемный ребенок. Похоже, их маме нужно было и то и другое, чтобы сделать завершенной собственную жизнь. Как комплект столиков, которые вставляются один в другой. И если взять девочку и говорить всем, причем так, чтобы она слышала, что она хорошая, — девочка начинала чувствовать, что такой она и должна быть. Всегда. Или, возможно, проблема Винни заключалась в том, что она была прирожденной конформисткой? Может быть, если бы она нашла в себе мужество сломать стереотип раньше, она бы не чувствовала себя настолько несвободной теперь, за год до окончания школы, обнаружив, что путей, открытых для нее, так немного.

Джоэни была темноволосой, худощавой — мама называла ее доходягой — и эффектной, несмотря на большой нос. Глаза у нее были зелеными, по-настоящему зелеными, а не цвета стоячей воды в пруду, она была смышленой и забавной, хотя мать называла ее грубиянкой. Винни, напротив, пошла в мать и была беленькой как голландка, пухленькой и голубоглазой, неизменно стоящей в двух шагах позади, глядя себе под ноги, в то время как Джоэни болтала без умолку. Винни была, несомненно, хорошенькая как китайская кукла, с небольшим вздернутым носиком, крошечными ручками, аккуратными маленькими ушками и изящным ротиком, пожалуй, слишком смахивающим на розовый бутон.

Но то была миловидность, требовавшая, по-видимому, бездеятельности. Когда она была маленькой девочкой, которой очень восхищались родственники, ее награда состояла в том, чтобы быть засунутой в платья, которые нельзя разорвать или выпачкать, и смирно сидеть дома, пока Джоэни, совсем отбившись от рук, лазала по деревьям с мальчишками. Когда она стала подростком и уже могла выражать свое мнение по поводу того, в чем была одета, и, поскольку папа продвинулся по службе, и они переехали в новый дом в Этобико^[40], родители стали реально выдавать ей деньги на одежду. Мальчикам нравилось называть ее куколкой. Это было комплиментом, но опять же, казалось, требовало некоей податливой пассивности.