Замятин Евгений

Летит птица вольна — птица невольна
Зажигать-запалять города с городами,
Съединять сердца со сердцами.
Зажги-запали у раба Божья Ивана
Ретиво сердце, горячу кровь.
Чтобы не мог без работы Божьей думать.
Так же бы раба Божья Марья
Казала бы рабу Божью Ивану
Белей света белого.
Милей роду-племени.

* * *

В городок — въезжает на тарантасе приезжий. Слышит: колокола звонят вовсю. Спрашивает возницу:

— В чем дело?

— А это мы бандитов чествуем.

— Как так?

— А зеленые они. Грабили — житья не было. Ну, воевали с ими, а потом предложили им сдаться. Они пришли и сдались — так чествуем их. Спектакль нынче для них в театре играют…

* * *

«Мышеспособная кошка».

* * *

«На луях сижу».

* * *

Председатель колхоза — молодой, безусый малый; все его хвалят, довольны.

— А ведь в прошлом году его ведь чуть было не раскулачили.

А он — с 7 годов до 17 босиком в пастухах бегал — сирота. Ну, потом иголки, нитки бабам продавал, чтобы не голодать, это верно. И вот ведь, что десять годов в драных портках бегал пастухом, голодал — это забыли, что потом цельные штаны себе заработал — это вспомнили. Ну, мы его всем селом — заступили — отстояли…

* * *

Из стенограммы Ярославского о чистке — характеристики:

«Четкая политическая установка, морально здоров, партийную линию проводит, но есть уклоны в стороны кулака и пьет до потери сознания».

«Политически выдержан, идеологически неустойчив».

«В Макеевке работники одной столовой внесли в договор на соцсоревнование пункт: Обязуемся не бить посуду и не плевать в лицо посетителям…»

* * *

Крестьянина спрашивают:

— Ну, что, как с жирами? Рису у вас где можно достать?

Ответ:

— В музее, в Миргороде…

* * *

Гражданин Мишин, проживающий в г. Брянске, признан умершим (Брянская Нотариальная Контора), 3.VIII. 1936, Известия).

* * *

В Москве: «Мадам-барышня! Доктор — доктор, настоящий доктор по женским болезням. Обратите, дамы, внимание — пупки зашиваю, пистоны вставляю!»

* * *

Мальчик советский боится идти в сад ночью:

— А черт там!

— Да ведь ты ж говорил — чертей нету?

— Ну да, нету, а, может быть, какой-нибудь один и остался!

— Значит, боги есть, если их прогоняют! (Мальчик.)

* * *

В Киеве, во время обстрелов, бесчисленной перемены властей… Квартира — наверху в доме, обращенная одной стороной прямо к Днепру (сад спускается по обрыву вниз, к Подолу). Из-за Днепра идут все обстрелы. Уже установился обычай, что стрельба начинается с 6 утра — до утра, до 6, все спят «спокойно» — одетые, обутые. Как начинается обстрел — бегут в погреб, сидят там весь день.

К Х-ам ходила приживалка, пани Бентковская, почти слепая старуха, которую приводил швейцар. Всегда — накрашенная, нарумяненная, она сидела на сундуке в передней: глаза от света у ней болели. В погребе она чувствовала себя прекрасно… Сидела — и не переставая сплетничала. Для детей обстрелы — наслаждение: не идти в гимназию, вся жизнь — особенная…

Мэри была влюблена в гимназиста из соседней квартиры. Когда начался обстрел, она не пошла вниз, чтобы показать перед ним свою храбрость:

— Кончу чистить зубы, тогда приду…

Тр-рах! — снарядом смело галерейку под окнами дома, под ванной, где она чистила зубы. Она, с ртом, полным мела, помчалась вниз, в погреб…

Взрослые сидели там. со скуки играли в покер. Пани Бентковская лежала, совсем больная. Столяр Василий метром вымерял ее и тут же сколачивал из каких-то досок для нее гроб:

— Только не обузь, голубчик, пожалуйста… — стонала пани Бентковская…

СОВРЕМЕННИКИ О ЗАМЯТИНЕ

Николай Оцуп ЕВГЕНИЙ ЗАМЯТИН

Печатается по: Оцуп Н. А. Океан времени.

СПб., «Loqos» 1994. С. 540–545.

Автор воспоминаний поэт, прозаик, литературовед, мемуарист Николай Авдеевич Оцуп (1894–1958), друг и ученик Н. С. Гумилева (за работу о нем получил во Франции докторскую степень в 1951 г.), с конца 1917 по 1922 г. активно участвовал в литературной жизни Петрограда, часто встречался с Замятиным. Оцуп эмигрировал в 1922 г. Упоминаемая Оцупом книга мемуаров В. Лидина «Люди и встречи» вышла в 1957 году. Следовательно, данный очерк был написан вскоре после ее выхода.

_____

Начало повести Замятина поразило всех. Прошло минут двадцать, и автор прекратил чтение, чтобы уступить место за столом следующему писателю.

— Еще! еще! продолжайте, просим!