Замки баварского короля

В 1823 году 15-летняя девушка познакомилась с 20-летним внештатным чиновником русской дипломатической миссии в Мюнхене (Тютчев служил при посольстве с 1822 по 1837 год). Для обоих это было первое романтическое чувство, можно сказать, любовь Ольги и Ленского из пушкинского «Евгения Онегина». Впоследствии наш «Ленский» напишет о «своей самой давней любви» и увековечит память «Ольги» в стихотворении «Я помню время золотое». А тогда оба надеялись на счастье, которое «было так близко, так возможно». Но судьба распорядилась иначе. Амалия предпочла романтическому счастью практическое: в 1825 году она вышла замуж за коллегу Тютчева по дипломатической миссии барона Георга-Александра фон Крюденера (1786—1852), что давало ей прочное положение в обществе и безбедное существование. «Ольга и Ленский» превращаются в «Татьяну и Онегина»: Амалия, храня верность супругу, который был старше ее на 22 года, всячески помогала поэту, а Тютчев через год переживаний после свадьбы Амалии также связал себя узами брака (и здесь сходство с Онегиным заканчивается) с Элеонорой Петерсон, урожденной графиней Ботмер (1800—1838), а после ее смерти женился вторично в 1839 году на Эрнестине фон Дёрнберг, урожденной фон Пфеффель (1810—1894). Но портрет первой музы русского поэта мы можем и сегодня лицезреть в мюнхенском Нимфенбурге и вспоминать в сердце Баварии о золотом времени русской поэзии.

Задержимся на мгновение в Галерее красавиц, чтобы запечатлеть в памяти образ еще одной женщины, тем более что мы приближаемся к святая святых Нимфенбурга — Спальне королевы. Мария Фредерика Франциска Хедвига, урожденная принцесса Прусская, действительно была одной из самых красивых женщин своего времени. Она родилась 15 октября 1825 года. 12 октября 1842 года вышла замуж за наследного принца Баварии Максимилиана. Людвиг I не мог не оценить выбор сына, и уже в 1843 году для Галереи красавиц был написан портрет будущей королевы. Впоследствии Людвиг II будет очень гордиться своей красавицей-матерью, вот только духовной близости с ней у него никогда не будет…

Справедливости ради следует отметить, что, став королевой, Мария показала себя с наилучшей стороны. Она много занималась благотворительностью, благодаря ее стараниям возобновила свою благую деятельность Ассоциация Баварских Женщин, ставившая своей целью «помощь и содействие раненым и больным солдатам на полях сражений», следствием чего стало создание Баварского Красного Креста, во главе которого встала сама королева. Дело матери в свое время продолжит Людвиг II, по приказу которого во время франко-прусской войны будут построены госпитали для раненых «без различия национальности и вероисповедания».

Нельзя сказать, что Марию совсем не интересовали аспекты духовной жизни, как это иногда представляют биографы Людвига II. Между матерью и сыном просто лежала пропасть абсолютного непонимания друг друга. Да, она не была в состоянии понять глубину музыки Рихарда Вагнера, не разделяла романтические устремления сына к «духовно просвещенному баварскому обществу». Она предпочитала тихие семейные радости великим жертвенным подвигам во имя абстрактных идей. Единственное, что можно поставить ей в вину, это полное игнорирование воспитания собственных детей, фактически предоставленных заботам гувернанток. Глубокий душевный кризис королевы Марии нашел выход лишь спустя 10 лет после смерти мужа Максимилиана II: 12 октября 1874 года она приняла католическую веру. До этого момента она, протестантка от рождения, была вынуждена жить в некоем религиозном разладе со всеми членами своей католической баварской семьи. Не в этом ли кроется первопричина той отстраненности и дистанцированности королевы от прямых домашних обязанностей? В любом случае, она заплатила за все свои ошибки страшную цену, став свидетельницей неизлечимой болезни своего младшего сына и трагической гибели старшего. После этих ударов судьбы Мария уже не оправилась и доживала свои дни преимущественно в замке Хохэншвангау, о котором мы еще будем говорить подробно. Там же она и умерла 17 мая 1889 года… Но не будем забегать так далеко вперед, ведь мы находимся сейчас лишь на пороге нашей истории.