Замки гнева

— Знаете что... вот о чем я постоянно думаю... я думаю, что когда постройка будет закончена и последний рабочий нанесет окончательный штрих, я попрошу всех выйти... всех... я войду туда один и попрошу закрыть все двери. И наступит тишина, полная тишина. Будут слышны только мои шаги. Я медленно пройду к центру «Кристалл-Паласа». Медленно-медленно. И если только вокруг не начнутся колебания, я дойду в конце концов до этих вязов и там остановлюсь. И тогда... да, именно к этому месту я в конце концов должен буду прийти, я это точно знаю. Уже давно, бог знает сколько времени, я только и делаю, что иду к этому месту: к этому деревянному квадрату размером метр на метр, установленному на дне огромного стеклянного бокала. И в этот день, в этот момент я дойду до конца своего пути. А потом... все, что будет потом... мне будет безразлично.

Мистер Райл не отрываясь смотрел на эту точку, под тремя огромными вязами. Он молчал и представлял себе человека, стоящего в этом месте, с растрепанными волосами, бесконечно усталого и которому некуда больше идти. Впрочем, кое-что он все-таки сказал.

— Прекрасное название.

— Что?

— «Кристалл-Палас»... Прекрасное название... старику Андерсону бы понравилось... Старику Андерсону все это бы понравилось... он бы изготовил для него самое лучшее стекло, какое только можно сделать... в этих делах он был настоящий гений...

— Вы хотите сказать, что без него вы мне не сделаете такое стекло?

— О, нет, я не это хочу сказать... конечно же, мы сможем его сделать... толщиной три миллиметра, может быть, даже и тоньше... Да, думаю, мы сможем его сделать, я хотел сказать только... с Андерсоном было бы по-другому, все было бы по-другому... но... не это важно. Вы можете на нас рассчитывать. Если вам нужны такие стекла, у вас они будут. Я вот только хотел бы знать... где тут на эскизе они заканчиваются, я не вижу?

— Где они заканчиваются? Да им конца нет.

— Как это — конца нет?

— Видите ли... он весь из стекла, понимаете? Стены, крыша, поперечный неф, все четыре входа... все сплошное стекло...

— Вы хотите сказать, что все это будет держаться на трехмиллиметровом стекле?

— Не все. Дворец держится на железных основах. А все остальное — из стекла.

— Остальное?

— Да... это просто... волшебство. Стекло придает ему волшебство, очарование... Ты входишь в помещение, а у тебя полное впечатление, что ты — под открытым небом... Ты чувствуешь себя защищенным стенами, сквозь которые можно смотреть вокруг и видеть далеко-далеко... Быть в помещении и вне его одновременно... чувствовать себя в надежном укрытии и в то же время — свободным... это и есть волшебство, и создать его может только стекло, только стекло.

— Но его понадобятся тонны... чтобы покрыть такое пространство, потребуется сумасшедшее количество стекла...

— Девять тысяч. Примерно девять тысяч тонн. И, как я понял, вам придется сделать в два раза больше, ведь так?

— Да, примерно. Чтобы получилось девять тысяч, понадобится, по крайней мере, тысяч двадцать.

— Никто еще не делал такого, понимаете?

— Никому никогда не приходила в голову такая сумасбродная идея, знаете ли.

И они замолчали, глядя друг на друга, — эти двое, и у каждого из них была за плечами жизнь, — у каждого — своя.

— Вы сделаете это, мистер Райл?

— Я — да. А вы?

Горо улыбнулся:

— Кто знает...

* * *

Они спустились вниз, на завод, чтобы осмотреть печи, стекло и все остальное. И вдруг Гектор Горо сильно побледнел и стал искать, за что бы ухватиться. Мистер Райл увидел, что его лицо покрылось потом. Глухой стон вырвался из его груди, такой тихий, будто он шел откуда-то издалека.

Но стон этот не взывал о помощи. Он был похож на отзвук какой-то внутренней борьбы. Таинственной борьбы. И поэтому никому и в голову не пришло подбежать к нему. Несколько рабочих остановились. Остановился и мистер Райл: но все они стояли неподвижно в нескольких шагах от этого человека, который, очевидно, вел какую-то невероятную внутреннюю борьбу, понятную ему одному. Эта борьба шла между ним и чем-то еще, что съедало его изнутри. И никого другого это не касалось. Где бы Гектор Горо в этот момент ни находился, он был наедине с самим собой.

Это длилось несколько секунд. Очень долгих.

Потом глухой стон, исходящий из груди Гектора Горо, прекратился и из его глаз исчез страх. Он вынул из кармана большой смешной носовой платок и вытер пот со лба.

— Я не потерял сознание, нет?

— Нет, — ответил мистер Райл, подходя к нему и предлагая руку.

— Сейчас мне гораздо лучше, не беспокойтесь... сейчас все пройдет... мне гораздо лучше.

Вокруг воцарилось молчание, — оно висело в воздухе как мыльный пузырь.

— Мне так неудобно... простите меня... простите.