Замки на их костях

При этих словах даже Беатрис замолкает и смотрит на свой браслет со смесью трепета и страха. Софрония поступает так же. Хоть звездная пыль довольно обычная роскошь, желание от эмпирея – совсем другое дело. Обычно они загадываются лично, когда эмпирей произносит свое желание звезде и с помощью магии снимает ее с неба. Загаданные таким образом желания сильнее, чем магия звездной пыли, но звезд в небе не так уж много, поэтому их следует использовать только в самых крайних случаях. Насколько Софронии известно, в последний раз Найджелус загадывал желание звезде, чтобы положить конец засухе в Бессемии, которая длилась несколько месяцев. Его поступок, несомненно, спас тысячи жизней и предотвратил резкое падение экономики Бессемии, но многие считали, что цена слишком высока. Софрония все еще помнит то место на небе, где когда-то горела та звезда, часть созвездия Затуманенного Солнца, свидетельствующая об изменении погоды. Софрония задается вопросом, в каких созвездиях теперь не хватает звезд из-за создания этих безделушек.

– И оно в камне? – спрашивает Беатрис с долей скепсиса.

– Именно так, – отвечает их мать, все еще улыбаясь. – И немного алхимии, которую придумал Найджелус. Таких в мире всего три. Все, что вам нужно сделать, это разбить камень и загадать желание. Это сильная магия, достаточно сильная, чтобы спасти жизнь. Но учтите, их следует использовать только в том случае, когда у вас нет других вариантов.

Беатрис помогает Софронии застегнуть браслет на запястье, и Софрония возвращает ей услугу. После этого императрица смотрит на каждую из них и в последний раз кивает.

– Пойдемте, голубки мои, – говорит она, распахивая дверцу кареты и впуская яркий утренний солнечный свет. – Пора летать.

Беатрис

Когда Беатрис выходит из кареты, ей приходится щуриться, потому что солнечный свет ослепляет ее и заставляет глаза зудеть еще больше. Аптекарь, который сделал ей глазные капли, сказал, что она привыкнет к этим ощущениям, но она уже несколько раз практиковалась в их использовании и не уверена, что когда-нибудь это действительно случится. Но, как бы ей ни хотелось это признавать, мама права – это необходимое неудобство.

Когда ее глаза привыкают, она видит три одинаковых экипажа с открытым верхом, которые, должно быть, выехали из дворца раньше них. Все они выкрашены в синий и золотой – цвета Бессемии, – и каждый запряжен парой безукоризненно белых лошадей с лентами в гривах и хвостах. Возле каждого экипажа стоит по небольшой шелковой палатке. Одна зеленая – цвета Фрива, вторая – золотая темаринская, и еще одна – алая селларианская. И у каждой по бокам стоит пара одетых в тон стражников.

Сопровождающая их бессемианская делегация окружает карету, и Беатрис замечает несколько знакомых лиц, в том числе Найджелуса с его холодными серебряными глазами и длинной черной мантией. Даже под жарким полуденным солнцем на его алебастровом лбу не видно и капельки пота. Он должен быть, по крайней мере, ровесником ее матери, но по возрасту больше похож на Беатрис и ее сестер.

Каждую палатку окружает группа хорошо одетых мужчин и женщин, но их лица сливаются воедино – делегации знати, присланные из каждой страны для сопровождения. Делегация из Селларии, безусловно, самая заметная, одетая в яркие цвета, некоторым из которых Беатрис даже не может придумать названия. Они выглядят достаточно дружелюбно, у всех на лицах широкие сияющие улыбки, но Беатрис лучше всех знает, что внешность может вводить в заблуждение.

Неважно, сколько раз она слышала, как ее мать обсуждает официальную передачу принцесс, внутри все еще не чувствует себя подготовленной, но старается не показывать свои переживания и вместо этого выпрямляет спину и высоко поднимает голову.

Мать в последний раз целует каждую из дочерей в щеку. Когда приходит очередь Беатрис, девушка ощущает на коже лишь прикосновение тонких холодных губ, и на этом все. Ни сентиментальности, ни напутствий, ни признаний в любви. Беатрис знает, что иного не стоило и ожидать. Она говорит себе, что ей ничего такого и не нужно, но обнаруживает, что это до сих пор проносит боль. Мать удаляется от них, оставляя трех сестер в центре поляны, в прямом и в переносном смысле пойманных между мирами.

Дафна делает первый шаг – как и всегда, сколько Беатрис себя помнит, – и с расправленными плечами и взглядом, устремленным вперед, идет к палатке Фрива. Она изо всех сил пытается повторять холодность их матери, но не может удержаться от взгляда в сторону сестер, и в этот момент Беатрис видит в ее глазах неуверенность. В эту секунду она задается вопросом, что произойдет, если Дафна скажет «нет», если откажется войти в палатку, если ослушается их матери. Но конечно нет. Дафна скорее поймает падающую звезду голыми руками, чем пойдет против воли императрицы. Подарив последнюю легкую улыбку Беатрис и Софронии, Дафна заходит в палатку и исчезает из поля зрения.

Беатрис смотрит на Софронию, которая, в отличие от Дафны, никогда не могла скрыть свой страх.

– Давай, – говорит ей Беатрис, – пойдем вместе.