Замки на песке

Врач поняла, что поторопилась с поздравлениями — у ее пациентки явно был шок.

— Не волнуйтесь, с вами все будет в порядке. — Астрид попыталась как-то ее успокоить.

— Этого… не может… как же… — выдавила Агнесс, ощущая, как пол уходит из-под ног.

Перед тем как потерять сознание, младшая из сестер Лавранссон вдруг ясно и остро осознала, что ее одиночество кончилось — потому что внутри нее зародилась новая жизнь.

11

Сигурни провела бессонную ночь. Она думала и думала, не зная, что сказать Альфу… не зная, как сказать…

Вчера вечером он вернулся из мастерской в страшном и непонятном ей раздражении. Накричал на малышку Кари за то, что она слишком шумела, играя в свои любимые кубики. И, достав из домашнего бара бутылку коньяка, выпил сразу половину. А после что-то бурчал про Улава-пройдоху. Когда Альф произнес имя Йорта, сердце Сигурни ухнуло куда-то вниз, а во рту появился противный сладковатый привкус страха. Она невольно замерла, едва не выронив чашку с чаем. Но Альф ничего не заметил, продолжая пить.

— Ты знаешь, Сигурни, — сказал он, глядя на нее своими волшебными с поволокой глазами. — Я ведь всегда любил тебя больше всех…

Больше всех? Значит, Фройдис, как всегда, права? Но услышать о грехах мужа от сестры — это одно, а от него самого — совсем другое. О грехах? О каких таких грехах? Ведь Альф, по сути, ничего не сказал! «Больше всех»! Мало ли что он имел в виду! Да и какая разница? Вспомни, сколько ты сама ему изменяла!

Сигурни покрылась легким румянцем, ощущая, как пульсирует в висках разгоряченная кровь. Альф это, конечно, заметил — он всегда видел, когда она краснела, — но воспринял по-своему. Он встал с кресла и, покачиваясь, подошел к дивану, где она сидела. Сел рядом, положил руку ей на плечо и притянул к себе. Сигурни напряглась. Бросила взгляд на настенные часы. Поздно. Фру Бьернсон ушла. Дети спят. И Альф рядом… пьяный… Ей вдруг стало страшно.

— Да, Сигурни. Я всегда любил только тебя. А все остальные — это так — обычные девки, с которыми перепихнешься и сразу забудешь. А ты, Сигурни, ты… чудо! — Он крепче прижимал ее к себе, продолжая говорить.

Еще никогда она не видела Альфа настолько пьяным. Видимо, он принял еще до прихода домой, и немало. Его потянуло на откровенность, и он рассказывал ей все подробности своей тайной жизни, о которой она лишь догадывалась, но предпочитала не думать об этом. Да и зачем? Когда она была молоденькой, наивной дурочкой, влюбленной в мужа до безумия, — эти мысли сначала ранили ее, оставляя на сердце незаживающие рубцы. Потом ей было просто неприятно. Позже пришло разочарование и безразличие. А сейчас Сигурни чувствовала омерзение. Омерзение к этому падшему, опустившемуся человеку, который является ее мужем. Плечо в том месте, где его все сильнее сжимала рука Альфа, горело, как от кипящего масла. Ей стали противны его широкие синие джинсы, вечно заляпанные краской. И эти растянутые свитера. И неизменная двухдневная колючая щетина, из-за которой нежная кожа на ее красивом лице так часто раздражалась и почесывалась. И морковный сок, который он выпивает каждое утро. И кисти. И мольберты.

— …и твоя старшая сестра, — донесся до Сигурни его пьяный голос, — такая же шлюха, как все остальные!

Это стало последней каплей. Она скинула его руку и встала.

— Не смей оскорблять Фройдис!

— Я и не оскорбляю. — Альф тоже встал. — Я говорю то, что есть.

— Кто дал тебе право так говорить о моей сестре?! Ты…

Альф расхохотался и двинулся на Сигурни:

— Кто дал право? Я! Я сам дал себе это право! И она! Сама Фройдис дала мне его!

Сигурни пятилась от Альфа, испуганная полубезумным огнем, сверкавшим в его глазах. Опять мелькнула мысль: «Поздно. Дети спят». Они и так боятся отца. Он продолжал идти на нее. Сигурни все отступала, пока не уперлась спиной в стену.

— Твоя сестра — шлюха! Я бы с удовольствием придушил ее… но моя репутация мне дороже!

Он снова рассмеялся. Попытался схватить Сигурни за плечи, но она отшатнулась в сторону.

— Не прикасайся ко мне! А то… — Сигурни беспомощно озиралась по сторонам. Никогда еще ей не было так страшно, как сейчас.

Альф сделал рывок и схватил ее. Дыхнул в лицо. Резкий запах перегара накатил на Сигурни. И опять: «Дети спят. Если они увидят…» Ей стало еще страшнее.

— А ты, Сигурни, — прошипел Альф, — ты защищаешь ее, чудо мое!.. Ну конечно! Ты такая же, как она! — Альф рванул ее блузку, и пуговки блестящими звездочками застучали по полу. — Я же просил тебя одеваться скромнее! А ты, как и твоя драгоценная сестра, не носишь белья!

Альф грубо толкнул жену на диван, на котором только что открыл ей свое истинное лицо.

— Конечно! Ты такая же, как она! Тоже спишь со всеми! Ведь ты ее сестра.

Он сбросил свой черный свитер. Сигурни, прикрывая грудь растерзанной блузкой, соскочила с дивана и рванула было к двери. Но Альф схватил ее за темные волосы и швырнул обратно. На ее глазах выступили слезы, но она не смела закричать. Из-за детей, спящих наверху. Они не должны видеть своего обезумевшего отца. Не должны видеть мать… Эвенсон прижал ее к дивану, шаря горячими, потными ладонями по ее телу.