Замки на песке

Было ли Фройдис стыдно? Все-таки он муж ее сестры. Нет, нисколько. Она ведь знала, что Сигурни давно равнодушна к нему. К тому же Фройдис подарила ей Улава. И теперь могла взять Альфа… на некоторое время.

Фройдис улыбнулась, крепче прижимая его к себе.

5

По безмятежному небу мирно плыли рыхлые облака. А море волновалось и гнало к берегу белых «барашков». И казалось, что эти «барашки» — всего лишь отражения тех облаков.

Сигурни сидела на краю катера и переводила взгляд то на небо, то на море. Она готова была смотреть куда угодно: следить за полетом чайки или бессмысленно созерцать размытую линию горизонта.

Куда угодно — только не на Магнуса.

Ланссон тоже не смотрел на нее. Он спрятал лицо в своих узких ладонях. В его волосах золотом играло солнце. Магнус сидел безмолвно и неподвижно, словно превратился в камень. Но его душа разрывалась на части от боли и стыда.

Они сидели так довольно много времени. Наконец, Сигурни, повернувшись к Магнусу, с усилием проговорила:

— Ладно…

Он помедлил, затем отвел ладони с лица и посмотрел на нее долгим взглядом. В его глазах читалась мука.

В горле у Сигурни встал ком. Ей стало жаль Магнуса. На глаза навернулись слезы, и она едва сдержала их.

«Он действительно любит меня, — пронеслось у нее в голове. — За что мне эта любовь?! Эта чужая и ненужная любовь?! Зачем?»

— Ладно… — повторила Сигурни сдавленным голосом. — Поехали назад…

Губы Ланссона дернулись в горькой усмешке. Он положил руку на мотор и, прежде чем завести, спросил:

— Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

Его глаза как-то странно блеснули, словно изумруды на свету. Сигурни присмотрелась: в них стояли слезы! Она быстро отвернулась и прерывисто вздохнула.

— Да, смогу… смогу, когда забуду.

Магнус закусил нижнюю губу и завел мотор.

Берт, помогая Сигурни спуститься, заглянул ей в лицо и осторожно спросил:

— Сигни, с тобой все в порядке?

И тут же неодобрительно, даже с некоторым подозрением покосился на Магнуса.

— Да, я в норме. — Сигурни постаралась улыбнуться старику как можно более безмятежно.

Деберти чувствовал возникшее между ними некоторое напряжение, но лезть в чужие дела было не в его правилах. Он решил, что Сигурни с Магнусом всего-навсего повздорили. Обычное дело! Берт и сам в молодости не упускал случая поцапаться. И пусть там всякие испанцы, итальянцы да бразильцы думают себе, что только у них горячая кровь. Как бы не так! В северных странах тоже кипят нешуточные страсти!

— Извини, Берт, — прервала Сигурни раздумья старика. — Мы там вино разлили…

— Тьфу, ерунда какая! Бывает, что клиенты и не то разливают… — Берт многозначительно крякнул. — А мне потом отдирай!

— Возьмите себе, — сказал Магнус, протягивая старику корзину для пикника. — Там вино, сыр и много разных фруктов.

«Морской волк» взглянул на нее с сомнением.

— Возьми, Берти, — поддержала Магнуса Сигурни, по-прежнему избегая смотреть на него.

Старик, приняв дар из рук Ланссона, приподнял крышку корзины:

— Неплохо, неплохо, — пробормотал он, оценив ее содержимое, и снова крякнул. Теперь, видимо, от удовольствия.

Сигурни тепло распрощалась с Бертом, взяв с него обещание непременно зайти к ней в гости. Теперь нужно было попрощаться с Магнусом. Но как это сделать? Какие слова сказать? Сигурни была в замешательстве. А может, просто взять и уйти?

Благо Магнус, заметив растерянность Сигурни, выручил ее. Стоя на месте, он сделал прощальный жест со словами:

— Я никогда не причиню тебе зла… Слышишь? Никогда…

И быстро пошел прочь.

Всю дорогу до дома Сигурни думала только о Магнусе. Вначале она прокручивала в памяти эпизод на катере, снова и снова возвращаясь к тому моменту, когда светлые глаза Магнуса потемнели от страсти, а его руки крепко сжали ее плечи. А дальше — быстрые, горячие, жадные поцелуи. Такие долгожданные для него, и такие неожиданные для нее. Потом Магнус попытался стянуть с нее пуловер. Он был уже близок к цели и готов был взять ее против воли, но в последний момент отступил. Сила его любви возобладала над силой желания. И Сигурни, вопреки всему, была благодарна за это Магнусу.

Потом мысли понесли ее дальше. Она вспомнила юность, студенческие годы. В институте было так весело! Казалось, что тебе уготован какой-то особый путь, что впереди — целая жизнь, а пока можно развлекаться и валять дурака. Сигурни была не самой дисциплинированной студенткой. Зато она могла запросто втянуть в спор какого-нибудь преподавателя, который ей не нравился, и выйти из этого спора победительницей. Могла променять лекцию нелюбимой экономики (ну зачем будущей учительнице норвежского языка эта чертова экономика?!) на большую чашку горячего шоколада в обществе Фройдис или какого-нибудь симпатичного молодого человека.