Замкнутый круг

Дверь конюшни чуть слышно пискнула петлей и отворилась. Внутри царила кромешная темнота, и из нее на Келси пахнуло запахами кожи, лошадей, навоза и притираний. Все эти запахи были ей хорошо знакомы, поэтому она не колеблясь ступила в темноту. Чтобы не тревожить лошадей, Келси решила не включать свет; вместо этого она пошарила по стене, на которой днем видела фонарик. Он сразу попался ей под руки, и Келси щелкнула кнопкой, рассекая надвое плотную тьму. Каблуки ее башмаков застучали по бетонному полу.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как из темноты второго стойла на нее уставились сверкающие желтые глаза. Келси негромко ахнула и чуть не выронила фонарик. Волшебные сказки, подумала она и нервно хихикнула. Хорошо, что Гейб не видит, как она шарахается от прижившихся в конюшне кошек и котов.

У дверей денника Дубля стояла раскладушка, и Келси улыбнулась, снова приходя в хорошее расположение духа. Конечно, конюшня охранялась, но прославленный ипподромный боец нуждался в персональном телохранителе. Ну что же, она не будет беспокоить конюха, решила Келси. Она лишь потихонечку заглянет в стойло и пойдет обратно.

Однако, когда Келси подошла поближе, она с удивлением заметила, что раскладушка пуста. В тревоге она направила луч фонаря на денник. Дубль не спал. Негромко всхрапнув, он ответил ей внимательным взглядом и слегка затанцевал на своих сухих мощных ногах.

– Прости, дружок, – пробормотала Келси. – Наверное, я просто нервничаю. Куда девался твой охранник – вышел покурить или его позвала природа? А как ваши чемоданы, сэр Дубль? Уже собраны?

Засмеявшись, она машинально взялась за дверь денника.

И вздрогнула. Задвижка была не заперта, и дверца стояла открытой дюйма на три.

– О боже! – Раздавшийся за ее спиной шорох заставил Келси резко обернуться и взмахнуть фонарем, словно дубинкой. Но сзади никого не было.

Стараясь унять бешеный шум крови в ушах, она еще раз повела лучом фонаря вдоль прохода, но не заметила ничего подозрительного. Должно быть, это кошки, подумала Келси, мысленно проклиная этих мирных животных, которым почему-то нравилось охотиться по ночам, хотя конюхи щедро их подкармливали.

Но даже самый умный и ловкий кот не смог бы отодвинуть задвижку и открыть дверцу денника. Забыв об осторожности и думая лишь о том, как бы с Дублем не случилось ничего дурного, Келси рванула на себя тяжелую дверь и ринулась в бокс к вороному. Она как раз поворачивалась, чтобы посветить фонарем по углам, когда сильный удар по голове опрокинул Келси.

Последнее, что запечатлелось в сознании Келси, – ослепительная боль за ухом и громкий, пронзительный визг встревоженного жеребца. Потом все куда-то провалилось и перестало существовать.

Чья-то темная фигура метнулась из денника, а испуганный Дубль с храпом поднялся на задние ноги. Его смертоносные копыта с серпами подков рассекали воздух над самой головой Келси, неподвижно вытянувшейся на сырой соломенной подстилке.

Гейб медленно шел по дорожке от дома к конюшне, неся в руках две чашки горячего чая. Он чувствовал, что им так и не удастся поспать сегодняшней ночью, однако в этот поздний час ароматный чай показался ему все же более уместным, чем кофе. Кроме того, он надеялся уговорить Келси вернуться в постель и потратить хотя бы часть ее энергии на дела более заманчивые в это время суток, чем прогулки по конюшне.

Впрочем, с того вечера, когда он присоединился к ней в ванне, они почти не тратили времени на такие пустяки, как сон. Гейбу пришлось приложить немало усилий и смекалки, чтобы уговорить Келси переехать к нему на несколько дней, и он не колеблясь воспользовался предстоящими скачками как предлогом – ему, дескать, нужна ее моральная поддержка.

И потраченные усилия окупились сторицей. Главное, его довольно прозрачная уловка сработала как надо. Отхлебнув чай из своей чашки, Гейб подумал, что теперь ему оставалось только изобрести что-то такое, чтобы сия временная мера стала чем-то более или менее постоянным. Правда, Келси только недавно прошла через развод, и, стало быть, ей могло потребоваться некоторое время, чтобы освоиться с мыслью о новом браке, однако Гейб нисколько не сомневался в том, что для нее период адаптации пройдет относительно просто.

И все же самым большим сюрпризом лично для него стало то, что ему вовсе не пришлось привыкать к мысли о женитьбе. Эта идея возникла в голове Гейба совершенно естественно и выглядела настолько сформировавшейся, зрелой, что он воспринял ее как нечто само собой разумеющееся, причем воспринял не только разумом, но и, похоже, сердцем и душой. И это было тем более удивительно, что никогда прежде Гейб не задумывался всерьез о традиционном институте брака применительно к себе – о том, что у него самого может быть жена-, семья. Да оно и понятно: с таким детством, как у него, с таким воспитанием, как у него, добровольное вступление в брак представлялось абсурдом.