Замкнутый круг мести. Исповедь невольного убийцы (СИ)

Лешка совсем не изменился с тех пор, как я его не видел. А в последний раз виделись мы с ним в армии — его снова отправили служить после отпуска, полагавшегося ему из-за ранения (в двадцать лет ему прострелили ногу), а я служил в подмосковной части. Те же рыжие волосы, не желавшие укладываться в прическу, те же шрамы на лице из-за тяжелой болезни в пятнадцать лет… Он встал и подошел ко мне, иногда морщась от боли в простреленной ноге. Нет, как можно было отправить человека служить после тяжелого ранения? Жесток наш мир…

— Привет, Вадим. Что тебя сюда привело? — он все такой же: сразу же переходит к делу. Ну, и я не стану медлить.

— У меня есть одна проблема…

Ой, как же не хочется говорить… Соберись, Вадим, а то попадешь за решетку!

— Я… убил троих человек.

Реакция Лешки была предсказуемой: он изумленно взглянул на меня и судорожно рванул галстук. Я испугался, что у него случится сердечный приступ, и протянул ему стакан с водой, стоявший на столе. Он жадно выпил его и спросил:

— Что?

— Да. Но ты пойми, Леша: один из них — Эдуард Лиановский, опасный преступник, а остальные — его подельники. С ними связана одна неприятная история. Эти люди восемь лет назад вырезали семью моего друга. Он тогда пришел ко мне и просил отомстить за это. А когда я их вживую увидел, то не мог на них смотреть без отвращения. Проблема в том, что я был не в себе и расстрелял в них всю обойму. Я тебя очень прошу замять это дело.

Надеюсь, убедительно просил о помощи… Как же стыдно унижаться перед своим другом, чтобы он скрыл убийство! Черные глаза Крохина смотрят на меня, проникая в самую душу…

— Да, история кошмарная. Я тебя отлично понимаю. Но учти: если бы ты не был моим другом, я бы тебя посадил за это, — так на то и был расчет… — Но ты не бойся: для тебя я сделаю все. Скажешь, что эти трое были убиты охраной при попытке к бегству. Есть ли у тебя какой-либо исполнительный надзиратель?

— Да, Павлов. Всегда выполняет, о чем его просят, без вопросов.

Да, Гриша исполнительный малый. Правда, слегка любопытен, но кто не без греха? И он никогда меня не выдаст. Не знаю, почему именно он так меня уважает? Остальные-то сотрудники просто вежливо общаются со мной, слушаются, но в критической ситуации, наверно, спасали бы не другого, а себя. А вот Павлов не такой.

— Хорошо. Расскажешь ему эту легенду в общих чертах. Только не говори, что их убил ты. Не волнуйся: никто об этом не узнает, — и Крохин, попрощавшись, сел за стол. Я облегченно вздохнул и покинул его кабинет. Надо было как-то объяснить Павлову эту историю.

Когда я вернулся на работу, Павлов уже приехал. Была его смена, поэтому он приезжал раньше, чем другие сотрудники. На мое счастье, Гришиных напарников еще не было, так что в здании из сотрудников были только мы вдвоем. Я подошел к нему.

— Доброе утро, Гриша. Мне надо с тобой поговорить.

— Что случилось, Вадим Михайлович? На вас лица нет.

Ах, Гриша, если бы ты знал, что со мной случилось, ты бы не стал так вежливо со мной разговаривать, а сдал бы ментам…

— Короче, новые заключенные — Лиановский, Шохин и Золотов — мертвы. Я случайно заглянул в их камеру и увидел это. Сам понимаешь, нам такая «реклама» ни к чему. Так что скажешь, если будут этим интересоваться, что они убиты при попытке к бегству слишком усердными охранниками, и всех в этом убедишь. А если нет… тогда я тебе сочувствую. Ясно ли тебе?

— Ясно, Вадим Михайлович. Все сделаю, как сказали, — козырнул он и ушел.

Нес полную чепуху. Ведь если внимательно слушать, то найдешь нестыковок выше крыши в моем рассказе. Во-первых, он видел, как я пришел, и мог спросить, как это я смог заглянуть в камеру Лиановского? Во-вторых, попытка бегства была вчера, а не сегодня… Но Гриша не задает лишних вопросов. Может, он когда-нибудь догадается, что это я убил троих заключенных. Дай бог, чтобы это никогда не случилось, а если бы и случилось, то как можно позже…

Спасибо, Леша. Ты спас мне жизнь и репутацию. Если это вскроется, то я сразу же влезу в петлю… Не смогу жить, когда все люди узнают, что я убийца…

***

Жизнь моя с того памятного момента пошла под откос — на почве своих переживаний я заболел и долго лечился. А все началось с того времени, как я вернулся в свой кабинет после убийства Лиановского, Золотова и Шохина.

Едва войдя в кабинет, я снова вызвал к себе Павлова.

— Гриша, это срочно, — я стараюсь ничем не выдать себя. — Нам с тобой надо скрыть смерть этой троицы. Ты понимаешь, о чем я?

Тот закивал и неожиданно с испугом уставился на меня.

— Что с вами, Вадим Михайлович? — обеспокоенно спрашивает он. — Вы что-то очень бледный…

А я и сам уже чувствую какую-то слабость, но смог прийти в себя и даже ответить Павлову:

— Все в порядке. Идем в камеру Лиановского, — и мы пошли. Но по дороге мне становилось только хуже — я чувствовал, как кружится голова и перед глазами прыгают черные мушки. Однако я изо всех сил старался не показать Грише, что мне плохо — в противном случае он мог догадаться, с чем это связано.