Замогильные записки

Король, превосходно устроившись на новом месте со всею своею челядью и охраной, созвал совет. Все владения этого великого монарха ограничивались одним-единственным домом на территории Нидерландского королевства, причем стоял этот дом в городе, который, хоть и является родиной Карла V, был еще недавно столицей департамента в империи Бонапарта: за этими именами скрыто немало событий, между ними пролегло немало столетий.

Поскольку аббат де Монтескью был в Лондоне, Людовик XVIII временно назначил меня министром внутренних дел. Переписка с департаментами не слишком затрудняла меня; я с легкостью отписывал послания префектам, супрефектам, мэрам и помощникам мэров наших добрых городов, расположенных внутри наших границ; я не занимался починкой дорог и не укреплял колоколен; бюджет мой не позволял разбогатеть; я не располагал тайными фондами, но грешил непростительным злоупотреблением — совмещением двух должностей: ведь я до сих пор числился полномочным посланником Его Величества при шведском короле, который, подобно его земляку Генриху IV, царствовал если не по праву рождения, то по праву завоевания *. Совет наш заседал в кабинете короля, вокруг стола, покрытого зеленым сукном. Г‑н де Лалли-Толендаль, который, сколько я помню, занимал пост министра просвещения, произносил речи еще более пышные и обширные, чем его собственные формы: он ссылался на своих прославленных предков — королей Ирландии — и смешивал в одну кучу суды над своим отцом *, Карлом I и Людовиком XVI. По вечерам он забывал о слезах, поте и словах, излитых на заседании совета, в обществе прекрасной дамы *, которую привело в Гент исключительно преклонение перед его гением; он добросовестно пытался излечить ее от этой пагубной страсти, но красноречие его пересиливало добродетель и жало вонзалось еще глубже.

Г‑жа герцогиня де Дюрас разделила с супругом тяготы изгнания. Не мне сетовать на судьбу, ибо она позволила мне провести три месяца в обществе этой замечательной женщины, с которой мы беседовали обо всем, что может привлечь внимание людей прямодушных и искренних, объединенных общими вкусами, идеями, убеждениями и чувствами. Г‑жа де Дюрас мечтала пробудить мое честолюбие: она одна сразу поняла, чего я стою в политике; ее неизменно приводили в отчаяние слепцы и завистники, препятствовавшие моему сближению с королем, но еще сильнее огорчал ее мой характер, служивший помехой моей карьере; она бранила меня, она мечтала излечить меня от беззаботности, прямоты, простодушия и научить повадкам царедворца, которые сама терпеть не могла. Ничто, быть может, не внушает такой благодарной привязанности, как дружеское покровительство существа выдающегося, которое использует свое влияние в обществе, дабы выдать ваши недостатки за достоинства, несовершенства за чары. Милостями мужчины вы обязаны его добродетелям, милостями женщины — вашим собственным; вот почему первые отвратительны, а вторые — сладостны.

С тех пор как я имел несчастье потерять это великодушное создание, это благородное сердце, этот ум, в котором сила мысли г‑жи де Сталь соединялась с очарованием таланта г‑жи де Лафайет, я не перестаю корить себя за превратности моего характера, огорчавшие иной раз моих преданных друзей. Как важно уметь обуздывать себя! Как важно помнить, что самое глубокое чувство нередко не мешает нам отравлять жизнь того существа, за которое мы охотно умерли бы. Как искупить свою вину, если друзья уже в могиле? Разве могут наши бесцельные сожаления и пустое раскаяние смягчить причиненную некогда боль? Улыбка при жизни доставила бы нашим друзьям гораздо больше радости, чем все наши слезы после их смерти *.

Прелестная Клара (г‑жа герцогиня де Розан) жила в Генте вместе с матерью. Мы распевали с нею дурацкие куплеты на мотив тирольской песни. Я держал на коленях немало очаровательных девочек, которые нынче уже стали молодыми бабушками. Побывайте на свадьбе шестнадцатилетней барышни и возвратитесь через шестнадцать лет — вы найдете, что она ничуть не состарилась. «О сударыня, вы совсем не изменились!» Разумеется: только говорите вы это ее дочери, и вот уже эту дочь на ваших глазах ведут к алтарю. Однако для вас, печального очевидца двух свадебных церемоний, шестнадцать лет не проходят даром: этот свадебный подарок приближает срок вашего собственного венчания с худощавой дамой в белом.

{Описание эмигрантской жизни в Генте}

6. Продолжение рассказа о Ста Днях в Генте: «Гентский монитёр». — Мой доклад королю: впечатление, произведенное им в Париже. — Подделка

В Генте начал выходить «Монитёр»: мой доклад королю от 12 мая, напечатанный в этой газете, доказывает, что взгляды мои касательно свободы печати и чужеземного господства не менялись. Я и сегодня могу привести выдержки из этого доклада; они нимало не противоречат моей жизни: