Замогильные записки Пикквикского клуба

Многія обстоятельства имѣли вліяніе на геройскую рѣшимость м-ра Винкеля, и прежде всего — репутація, которою онъ пользовался въ клубѣ. До сихъ поръ его считали образцомъ ловкости и искусства во всѣхъ дѣлахъ, наступательныхъ и оборонительныхъ, гдѣ требовалось необыкновенное присутствіе духа и вотъ, если теперь, при первомъ критическомъ случаѣ, онъ обнаружитъ свою слабость, въ глазахъ самого основателя знаменитаго клуба, слава его затмится, и онъ пропалъ навсегда. Вдумываясь притомъ глубже въ этотъ предметъ, онъ сообразилъ, основываясь на многихъ случаяхъ, что секунданты, вслѣдствіе обоюднаго соглашенія, рѣдко заряжали пистолеты пулями, и всего чаще удавалось имъ примирять противниковъ послѣ холостыхъ зарядовъ. Его секундантомъ, разумѣется, будетъ м-ръ Снодграсъ. Если изобразить ему опасность живѣйшими и яркими красками, нѣтъ сомнѣнія, этотъ джентльменъ обо всемъ извѣститъ м-ра Пикквика, который, въ свою очередь, не замедлитъ обратиться къ мѣстнымъ властямъ, и, стало быть, покушеніе на убійство будетъ предотвращено.

Такъ разсуждалъ м-ръ Винкель, когда воротился въ общую залу, и объявилъ свое согласіе на вызовъ обиженнаго доктора.

— Не угодно ли вамъ отправить меня къ вашему другу, чтобъ я мотъ съ нимъ условиться о времени и мѣстѣ нашей встрѣчи? — сказалъ офицеръ.

— Нѣтъ, это совсѣмъ не нужно, — возразилъ м-ръ Винкель, — мы это можемъ рѣшить теперь же, и я не замедлю извѣстить своего секунданта.

— Въ такомъ случаѣ — сегодня вечеромъ, на закатѣ солнца: хорошо это будетъ? — спросилъ офицеръ безпечнымъ тономъ.

— Очень хорошо, — отвѣчалъ м-ръ Винкель, думая, напротивъ, что это — очень дурно.

— Знаете ли вы крѣпость Питта?

— Да, я видѣлъ ее вчера.

— Пройдя городъ, вы потрудитесь повернуть налѣво съ большой дороги и обогнуть главный уголъ крѣпости; я буду ждать васъ въ безопасномъ мѣстѣ, и дѣло, авось, устроится такъ, что никто намъ не помѣшаетъ.

— Это мы увидимъ! — думалъ м-ръ Винкель, бросая мужественный взглядъ на секунданта своего противника.

— Больше, кажется, ничего не нужно? — сказалъ офицеръ.

— Ничего, я полагаю.

— Прощайте, сэръ.

— Прощайте.

И офицеръ, насвистывая веселую пѣсню, вышелъ изъ залы.

Завтракъ нашихъ героевъ, противъ обыкновенія, былъ очень невеселъ. М-ръ Топманъ, послѣ похожденій вчерашней ночи, остался въ постели; Снодграсъ, въ глубинѣ души, предавался поэтическимъ размышленіямъ, получившимъ на этотъ разъ весьма угрюмый характеръ, и даже самъ президентъ обнаруживалъ необыкновенную склонность къ молчанію и содовой водѣ. М-ръ Винкель нетерпѣливо выжидалъ удобнаго случая для объясненій, и случай скоро представился: онъ и м-ръ Снодграсъ отправились вдвоемъ на поэтическую прогулку, подъ предлогомъ обозрѣнія достопримѣчательностей города.

— Снодграсъ, — началъ м-ръ Винкель, когда они вышли за ворота, — Снодграсъ, любезный другъ, могу ли я положиться на твою скромность?

Предложивъ этотъ вопросъ, онъ былъ глубоко убѣжденъ, что любезный другъ, при первой возможности, разболтаетъ ввѣренную тайну. Поэты — народъ болтливый, это всѣмъ извѣстно; a Снодграсъ былъ великій поэтъ.

— Совершенно можешь, — отвѣчалъ м-ръ Снодграсъ, — хочешь, я дамъ клятву…

— Нѣтъ, нѣтъ, — прервалъ м-ръ Винкель, пораженный страшной возможностью удержать на привязи поэтическій языкъ своего пріятеля — не клянись, мой другъ, не клянись: это совсѣмъ не нужно.

М-ръ Снодграсъ медленно опустилъ руку, поднятую къ небесамъ во изъявленіе готовности дать клятву.

— Мнѣ нужна твоя помощь, любезный другъ, въ одномъ важномъ дѣлѣ… въ дѣлѣ чести, — сказалъ м-ръ Винкель.

— И ты ее получишь — вотъ тебѣ моя рука! — отвѣчалъ восторженный поэгъ.

— У меня дуэль, Снодграсъ, дуэль на жизнь и смерть съ м-ромъ Слеммеромъ, докторомъ девяносто седьмого полка, — сказалъ мистеръ Винкель, желая представить свое дѣло въ самомъ торжественномъ свѣтѣ;- мы условились съ его секундантомъ сойтись сегодня вечеромъ, на закатѣ солнца.

— Очень хорошо: я буду твоимъ секундантомъ.

Такая готовность со стороны пріятеля нѣсколько изумила дуэлиста. Чужая бѣда встрѣчается, по большей части, съ удивительнымъ хладнокровіемъ посторонними людьми: м-ръ Винкель выпустилъ изъ вида это обстоятельство, и судилъ о чувствованіяхъ друга по біенію своего собственнаго сердца.

— Послѣдствія, мой другъ, могутъ быть ужасны, — замѣтилъ м-ръ Винкель.

— Ну, этого нельзя сказать заранѣе, — отвѣчалъ поэтическій Снодграсъ.

— Докторъ, я полагаю, отличный стрѣлокъ.

— Очень можетъ быть: всѣ военные стрѣляютъ хорошо, но вѣдь и ты, авось, не дашь промаха въ десяти шагахъ.

— Разумѣется.

Снодграсъ былъ удивительно спокоенъ, и поэтическое лицо его, къ великой досадѣ м-ра Винкеля, начинало выражать торжественную рѣшимость. Надлежало сообщить разговору другой оборотъ.