Замок

Эта тогдашняя наивность молодой женщины сейчас, когда она стала пожилой, а если называть вещи своими словами — старой ее просто выводила из себя. Разве можно было быть такой простодушной, настолько не понимать женскую природу. Сейчас будучи умудренной опытом, она бы ни за что так не поступила. Но какой прок от заднего ума, скорей от него один вред, так как он только усиливает огорчение от прошлых ошибок.

С того момента, как Анастасия Владимировна снова увидела Эмму, она не могла ни о чем и ни ком другом думать, кроме как о ней. Кровожадные мысли тех далеких лет, когда она увела у нее единственного человека, которого она любила, снова стали ее одолевать. И она не представляла способа, как избавиться от них. Был только один способ, и Анастасия Владимировна прекрасно о нем знала, но он-то ее и пугал. И все же она мечтала о том, чтобы эти свои ужасные фантазии превратить в реальность. Это было выше ее сил, чтобы об этом не думать.

Анастасия Владимировна знала, что Эмма не любит сидеть в номере, а всегда предпочитает прогулки на пленере. Так было в ее молодые годы, когда они с Феликсом часами где-то пропадали в городе, а потом приходили ужасно голодные. И Анастасия Владимировна кормила мужа и свою подругу. Тогда ей все это казалось совершенно естественным, у Эммы и Феликса много общих интересов, они делали совместный проект, так что им есть что обсудить. Эмма тогда активно занималась социологией, а Феликс писал работ по этой теме. А потому их длительное пребывание вместе казалось вполне естественным и оправданным. И она до сих пор не знает точно, когда их деловые отношения трансформировались в любовные. Спрашивать она боялась, так как это свидетельствовало об ее ужасной слепоте.

Правда, надо отдать им должное, они почти не скрывали свою любовь. Как только они признались друг другу в чувствах, в тот же день сообщили об этом ей. Она до сих пор помнит, все подробности этого разговора, как будто это было вчера, как и свои чувства. До чего же она их ненавидела. Правда, в том, что они ее обманывали, обвинить их она не может. Вот только легче от этого ей не было и ни тогда, нет и сейчас.

Эмму она обнаружила на пляже. Она сидела перед мольбертом и пыталась перенести на холст закат солнца над озером. Картина действительно была красивой, дневное светило садилось за лес, а по водной глади скользили его лучи. Уже начало темнеть, но свет дня еще не исчез совсем, а лишь словно бы снизил накал, он растекался по окрестностям и постепенно поглощался медленно сгущающейся темнотой.

Эмма была так сосредоточена на том, чтобы передать эти полутона, что даже не услышала за спиной шагов Анастасии Владимировны. Несколько секунд она смотрела на полотно, как вдруг порыв ярости заставил ее сделать шаг вперед и опрокинуть мольберт в песок.

Эмма повернула голову и изумленно посмотрела на нее.

— Настя, что ты делаешь? С тобой все в порядке?

— Не все в порядке. Со мной уже много лет не все в порядке.

Эмма снова посмотрела на Анастасию Владимировну и только теперь догадалась, чем вызвана эта ее выходка.

— Настя, неужели это все из-за того?

— Да, из-за того, — подтвердила Анастасия Владимировна. Она смотрела на былую соперницу и не знала, что ей дальше делать. Вцепиться бы ей в волосы, исцарапать щеки, но что-то препятствовало в ней, чтобы поступить подобным образом. К тому же она понимала, что Эмма ее моложе, а значит и сильней. И неизвестно, что получится из этого поединка. — Мне всегда нравилось быть женщиной, но впервые в жизни я жалею, что не мужчина, — только и смогла она сказать.

— А то что?

— Пустила бы в ход кулаки.

Эмма Витольдовна бросила на нее очередной взгляд, затем стала поднимать мольберт. К холсту пристал песок, она попыталась его стряхнуть, но он прочно приклеился к нему.

— Ну вот, картина испорчена, — грустно сообщила Эмма. — А мне нравилось, как она получалась. У меня это случается совсем не часто.

— У тебя картина испорчена, а у меня вся жизнь. Можешь сравнить?

— Я пойду, — сказала Эмма Витольдовна. Она сделала несколько шагов, но дальнейший путь ей преградила Анастасия Владимировна.

— Не пущу! — угрожающе проговорила она.

— Настя, ну ты творишь. Посмотри на себя, на меня, мы же можно сказать старухи, а выясняем отношения, словно две старшеклассницы.

— Это я старуха, а тебе еще до этого далеко. Твоя жизнь сложилась удачно, а вот моя… После того, как он ушел к тебе, у меня не было больше ничего хорошего. Ты что-нибудь знала об этом? С тех пор ни разу мне не позвонила. Вам до меня не было никакого дела.

— Феликс много раз приходил к тебе.

— Не ко мне, к сыну. Со мной он почти и не разговаривал, только спрашивал, что нам нужно. После того, как он ушел от меня, я для него умерла.

— Не совсем, если он тебя пригласил на свой юбилей.

Анастасия Владимировна хрипло рассмеялась.

— Это не более чем формальность. Он даже на меня не смотрит, не то, чтобы уделять мне время.