Замок

Ростислав пожал плечами.

— Особо нечего рассказывать. Иван Михайлович, тонул, я его спас. Вот собственно и все.

— Что значит, тонул, Ростислав? — удивился Каманин — Я прекрасно знаю, что Иван плохо плавает, а потому не любит купаться. Разве только в бассейне. Он бы не стал плавать в озере да еще далеко заплывать.

— Но он заплыл, отец, — возразил Ростислав.

— Ростик, ты хочешь сказать, что Иван Михайлович сознательно пошел на озеро, чтобы утонуть? — спросила Эмма Витольдовна.

— Весьма похоже, что так оно и было, — пожал плечами Ростислав.

— Это ты его довел до самоубийства! — крикнула Анастасия Владимировна, указывая перстом на Каманина. — Ты всех до него доводишь. Иван Михайлович всю жизнь страдал по твоей вине.

— С чего ты это взяла, Настя? — спросил Каманин.

— Он мне сам на это жаловался. Это твоя вина!

— Не говори ерунды, Настя, каждый сам отвечает за свои поступки, — возразила Эмма Витольдовна. — Феликс ни в чем не виноват, он много помогал Ивану Михайловичу.

— Иногда помощь хуже любой вражды, — не согласилась Анастасия Владимировна. — Его смерть на тебе, Феликс.

— Он не умер, — сказала Эмма Витольдовна. — Я бы на твоем месте думала над каждым своим словом, а не раздавала обвинения, как пирожки.

— Тебе не нравится правда, ты ее никогда не любила.

— Это ты правду не любишь, а я ее не боюсь. Астрологи как раз с ней и работают. Иначе их работа теряет всякий смысл.

— Ты астролог, — искусственным смехом разразилась первая жена Каманина. — Ой, не смешите меня.

— Ты можешь смеяться, а я сделала астрологический прогноз для твоего сына. Если желаешь, можешь познакомиться.

— Что за прогноз? — встрепенулся молчавший до этого момента Антон.

Эмма Витольдовна немного смущенно посмотрела на него.

— Обычный прогноз, — пробормотала она, с испугом смотря на Антона.

— Я могу с ним ознакомиться?

— Не сейчас. Он пока предварительный, я должна кое-что перепроверить.

— Ты что всерьез можешь относиться к ее выкладкам? — спросила Анастасия Владимировна. — Даже не думай ничего узнавать. Если тебе уж так хочется, вернемся в Москву и найдем настоящего астролога. Хотя я в них абсолютно не верю. А уж в тебя, Эмма, и подавно.

— Это твое дело, я никому не навязываюсь.

— А вот это уж точно неправда, еще как навязываешься!

Эмма Витольдовна хотела что-то сказать в ответ, но в этот момент в зал вошла Мария. Все дружно уставились на нее.

— Как там Ваня, Маша? — спросил Каманин.

— Я дала ему сильное снотворное, и он заснул. А в целом физическое состояние нормальное, нельзя сказать, что он не пострадал. Ростислав ему вытащил из воды вовремя. — Она на секунду замолчала. — Другое дело, каким у него будет психическое состояние после пробуждения, я не знаю. Мне даже показалось, что он немного неадекватен. Впрочем, после такого потрясения это закономерно.

— Маша пойдем к нам в номер, нам надо поговорить, — встал Каманин. Он оглядел присутствующих, но больше ничего не добавил.

Вместе с Марией он вышел из зала.

67

— Как он? — спросил Каманин, едва они вошли в номер.

— Но я уже все рассказала, думаешь, я обманула, — насмешливо ответила Мария.

— Не думаю, — мрачно отозвался Каманин. — Век живи, век учись. Все мог предположить, но то, что Иван попытается наложить на себя руки… Любой другой, но не он, мне всегда он казался для этого чересчур мягок.

— Значит, допекло, Феликс. Мне кажется, это он сделал для тебя.

— Попытался покончить собой для меня? — удивленно посмотрел на Марию. — То есть, ты хочешь сказать, что виновник его поступка — я?

Мария неопределенно покачала головой.

— Не знаю, как это выразить, но мне кажется, он это сделал, чтобы что-то доказать тебе. Или оправдаться перед тобой, таким образом отправить тебе послание, что он совсем не такой, как ты о нем думаешь. Если бы ты так резко здесь с ним не говорил, он бы не совершил этот поступок. Получается, что ты довел его до определенной точки, после которой он уже не мог жить, как прежде.

— Но почему ты обвиняешь в этом меня? Он сам довел себя до этой точки, я лишь указал ему на это.

— Но в такой ситуации крайне важно, как это было сделано. Ты не оставил ему другого выхода. Ты проявил безжалостность.

Каманин удивленно взглянул на Марию.

— Ты никогда со мной так не говорила.

Мария согласно кивнула головой.

— Но у нас никто из наших знакомых не совершал попытки суицида. Представляешь, что было бы с твоим юбилеем, если бы она удалась. Тем более, тут присутствует журналист. Легко представить, что бы он написал. Да, возможно, напишет.

— Выходит, тебя беспокоит возможная огласка того, что случилось?

— В том числе, Феликс Как будущая твоя жена я не могу об этом не волноваться. Но для меня не это главное.

— Что же тогда?

— Понимаешь, — задумчиво проговорила Мария, — в том, что случилось, есть твоя вина. Нельзя быть таким безжалостным, тебе ли не знать, насколько человек слаб. А он для тебя не чужой, вы дружите всю жизнь.

— Вовсе нет, все каких-то пятьдесят лет, — проворчал Каманин. — Не ожидал, я услышать от тебя таких слов.

— А что ожидал?

Каманин ненадолго задумался.

— Сам точно не знаю, но что-то другое.

— Прости, если не оправдала твоих надежд.