Замок

— Глэкены — это секта фанатиков, начавшая свою деятельность от имени церкви еще в Средние века. Ее члены насаждали христианство и в самом начале подчинялись только Папе Римскому, но довольно скоро стали сами себе хозяевами. Они стремились проникнуть во все эшелоны власти, подчинить своему влиянию все королевские династии, чтобы в конечном счете завладеть всем миром — единая вера, единая власть.

— Но это невозможно! Я один из крупнейших специалистов в области европейской истории, в частности Восточной Европы, и никогда не слышал о такой секте.

Моласар придвинулся еще ближе и ощерился.

— Ты смеешь уличать меня во лжи в моем собственном доме?! Безумец! Что ты смыслишь в истории! Ты когда-нибудь слышал обо мне или мне подобных, пока я сам не предстал перед тобой? А много ли ты знаешь об истории замка? Ничего! Глэкены — тайное братство. Ни одна королевская семья даже не догадывалась о них, а потом, церковь, если и знала об их существовании, ни за что не признала бы этого!

Куза отвернулся, чтобы не чувствовать смрадного дыхания Моласара, к которому явственно примешивался запах свежей крови.

— А вы как узнали об их существовании?

— Были времена, когда для тех, кого вы называете нежитью, мало что оставалось неизвестным в этом мире. Мы узнали о замыслах глэкенов и решили действовать. — Моласар гордо выпрямился. — На протяжении веков мы противостояли глэкенам. Срывали их планы — они задались целью уничтожить нас всех до единого. Убивали власть имущих, попавших под их влияние.

Он возбужденно заходил по комнате.

— Вначале глэкены даже не были уверены, что мы существуем. Но как только убедились в этом, начали с нами тотальную войну. Один за другим мои братья гибли. И когда я понял, что кольцо вокруг меня сжимается, построил замок и решил сохранить себя в нем, чтобы пережить глэкенов с их планами мирового господства. И похоже, это мне удалось.

— Очень мудро, — согласился профессор. — Вы окружили себя псевдокрестами и впали в спячку. Но все же ответьте мне: почему вы боитесь креста?

— Я не желаю об этом говорить.

— Но вы должны мне сказать! Мессия — Иисус Христос — был ли…

— Нет! — Моласар отшатнулся и, задыхаясь, прислонился к стене.

— Что с вами?

Моласар уставился на Кузу.

— Не будь ты моим соотечественником, я вырвал бы тебе язык!

«Даже само имя Христа приводит его в ужас!» — подумал Куза.

— Но я никогда…

— Не произноси больше этих имен, если тебе дорога моя помощь!

— Но это всего лишь слова.

— НИКОГДА! — Моласар уже овладел собой. — Я тебя предупредил. Никогда, или твой труп ляжет в подвале рядом с телами немцев.

У профессора голова пошла кругом. Необходимо что-то предпринять.

— А что вы можете сказать об этих словах: «Йитгадаль веитгадаш шемей раба беальма дивера хиреутеи, вейямлих…»

— Это еще что за абракадабра? — спросил Моласар. — Какое-нибудь заклинание? Или молитва? Пытаешься от меня избавиться? — Он подошел ближе. — Уж не переметнулся ли ты к немцам?

— Нет, — только и смог произнести профессор дрогнувшим голосом.

В голове у него зашумело, и он судорожно вцепился в ручки коляски. Казалось, комната перевернулась вверх дном и земля уходит из-под ног. Это был сущий кошмар! Чудовище боялось креста, приходило в бешенство при одном лишь упоминании Христа, а древние иудейские молитвы за упокой души, произнесенные на иврите, для него пустой набор слов. Непостижимо! И все же это так.

Моласар тем временем продолжал говорить, не обращая никакого внимания на вихрь чувств, захвативших профессора. Куза попытался вникнуть в смысл его слов. Это очень важно для спасения Магды и его самого.

— Мои силы растут не по дням, а по часам. Они вливаются в меня. Очень скоро — самое большее через две ночи — я смогу очистить замок от чужеземцев.

Куза мучительно размышлял: силы… через две ночи… очистить замок. Но в голове у него вертелось совсем другое: «Йитгадаль веитгадаш шемей», — и это мешало слушать Моласара.

Вдруг у входа в башню раздался громкий топот, кто-то бежал вверх по лестнице, а со двора доносились испуганные гневные крики. Лампочка на потолке мигнула, и свет стал слабее — это означало, что замок полностью освещен.

Моласар осклабился в волчьем оскале:

— Похоже, они нашли мертвецов.

— И сейчас появятся здесь и обвинят меня в этом, — добавил Куза, выведенный из ступора охватившей его тревогой.

— Ты ведь умный, — сказал Моласар, шагнув к стене и толкнув привычным жестом каменную плиту, которая легко повернулась. — Вот и воспользуйся этим умом.

Куза беспомощно смотрел, как Моласар растворяется в темноте открывшегося прохода, жалея, что не может последовать за ним. Как только проход закрылся, профессор развернул кресло к столу и склонился над «Аль Азифом», сделав вид, будто поглощен чтением, ожидая и дрожа от страха.

В комнату ворвался Кэмпффер.

— Ты, жид! — заорал он, с угрожающим видом тыча пальцем в лицо профессора и размашистым шагом направляясь к столу. — Ничего у тебя не вышло, жид! Я так и знал!