Замок

Неужели он способен читать мысли? Куза как раз всю вторую половину дня подумывал о самоубийстве. Ведь самоубийство решило бы разом кучу проблем. Магда почувствовала бы себя свободной и, избавившись от него, могла бы скрыться где-нибудь в горах и убежать от Кэмпффера, Железной гвардии и всех остальных негодяев. Но он не знал, как это осуществить. Да и решимости не хватало.

Куза отвел глаза.

— Возможно. Но даже если я не умру от своей руки, то скоро погибну в лагере смерти майора Кэмпффера.

— Лагере смерти? — Моласар придвинулся ближе к свету, недоуменно подняв бровь. — Это место, где люди собираются, чтобы вместе умереть?

— Нет. Место, куда людей насильно отвозят и умерщвляют. Майор собирается построить такой лагерь чуть южнее перевала.

— Убивать валахов?! — Моласар обнажил в приступе ярости непомерно длинные зубы. — Немец пришел сюда, чтобы убивать мой народ?

— Да не ваш народ, — сказал Куза подавленно. Чем больше он размышлял об этом, тем хуже ему становилось. — Речь идет о евреях. Так что вас это не касается.

— Я сам решаю, что меня касается, а что — нет! Но почему евреи? В Валахии нет евреев — во всяком случае, не так много, чтобы создавать проблему.

— Да, в те времена, когда вы строили замок, их почти не было. Но в следующем столетии мы перебрались сюда из Испании и других стран Западной Европы. Большинство осело в Турции, но многие обосновались в Польше, Венгрии и Валахии.

— Мы? — озадаченно переспросил Моласар. — Так ты еврей?

Куза кивнул, почти уверенный, что древний боярин разразится антисемитской речью.

Но вместо этого Моласар спокойно произнес:

— Ты тоже валах.

— Валахия объединилась с Молдавией, и страна теперь называется Румынией.

— Названия меняются. Но ты родился здесь? И те, другие евреи, которые должны попасть в лагерь смерти, тоже?

— Да, но…

— Значит, они валахи!

Куза понял, что терпение Моласара на исходе, но все же продолжил:

— Но их предки — эмигранты.

— Какая разница! Мой дед был выходцем из Венгрии. Так что же, я перестал из-за этого быть валахом?

— Нет. Ну конечно же нет.

Разговор не имел смысла, надо было заканчивать.

— То же самое и с евреями, о которых ты толкуешь. Они — валахи и мои соотечественники! — Моласар выпрямился во весь свой гигантский рост и гордо расправил плечи. — Ни один немец не смеет приходить в мою страну и убивать моих соотечественников!

«Типичная реакция! — думал Куза. — Готов поспорить, что ему и в голову не приходило осуждать уничтожение местных крестьян валашскими боярами. И конечно, он не протестовал, когда Влад сажал своих подданных на кол. Но что дозволено валашской знати, не дозволено чужеземцу!»

Моласар снова отошел в тень.

— Расскажи мне об этих лагерях смерти.

— Лучше не надо. Это слишком…

— Рассказывай!

Куза подчинился.

— Я расскажу, что знаю. Первый лагерь был создан в Бухенвальде лет восемь назад. Есть еще Флоссенбург, Равенсбрюк, Нацвайлер, Освенцим и еще много других, о которых я не слышал. Теперь такой лагерь строят в Румынии — или Валахии, как вы ее называете, — а через год-другой, возможно, построят еще. Эти лагеря служат одной-единственной цели: туда свозят людей определенного сорта — миллионы людей — мучают, унижают, изнуряют каторжным трудом и в конечном итоге уничтожают.

— Миллионы? — не то удивился, не то возмутился Моласар, видимо с трудом веря сказанному. Он почти полностью растворился в тени, лихорадочно передвигаясь от стены к стене.

— Миллионы, — твердо повторил профессор.

— Я убью этого немецкого майора.

— Не поможет. Таких, как он, тысячи, и они будут приезжать сюда один за другим. Вы убьете нескольких, возможно, многих, но в конце концов они найдут способ убить вас.

— Кто их посылает?

— Гитлер, их вождь, и он…

— Король? Принц?

— Нет… — Куза поискал подходящее слово. — Точнее всего — воевода, чтобы вам было понятно.

— А, воевода! Ну что ж, тогда я убью его, и он больше никого не сможет послать!

Моласар произнес это настолько обыденным тоном, что смысл сказанного не сразу дошел до измученного мозга профессора. А когда наконец дошел, старик воскликнул:

— Что вы сказали?

— Воевода Гитлер — когда я войду в полную силу, я выпью из него жизнь!

Кузе показалось, что он вынырнул наконец из океанских глубин на поверхность и глотнул воздуха. Но, опасаясь снова очутиться на дне, он вскричал:

— Вы не сможете! Он под надежной охраной, и он в Берлине!

Моласар снова вышел на свет и обнажил зубы, но на этот раз не в оскале, а в некоем подобии улыбки.

— Его охрана так же надежна, как охрана его лакеев в моем замке. Я легко доберусь до него, несмотря на крепкие замки и вооруженную стражу. Стоит мне только захотеть. И не важно, как далеко он находится, — как только наберусь сил, отыщу его.

Куза с трудом сдерживал возбуждение. Наконец-то появилась реальная надежда. Он и не мечтал!

— А когда? Когда вы сможете отправиться в Берлин?

— Завтра ночью. К этому времени я буду уже достаточно силен, особенно когда перебью всех захватчиков в замке.

— В таком случае хорошо, что они не послушались меня, когда я посоветовал покинуть замок.

— Что посоветовал? — взревел Моласар.