Замок Альберта, или Движущийся скелет

— Ободрись, — говорил он, — ободрись, милая Дюнифледа; дай мне насладиться еще воззрением на твою прелестную улыбку; ободрись, буря уже прошла, и мы благополучно достигли тихого пристанища.

— Увы! — отвечала Дюнифледа слабым голосом к величайшему его прискорбию. — Не время уже мыслить об улыбке; буря хотя миновалась, но я не в состоянии перенести претерпенных от нее потрясений. Должно нам разлучиться, нежный друг, разлучиться навсегда; не скорби, Жакмар, тебе нужно сберечь силы свои для попечения о своих милых детях, о детях супруги, тобою любимой.

Голос ее пресекся, она опрокинулась на постелю. Опечаленный ее ответом, несчастный муж думал, что она закрыла глаза от слабости, и полагал, что упала в обморок, почему и возразил, сжимая руки ее и орошая их слезами своими:

— Престань, о Дюнифледа, мыслить о смерти, взгляни на мужа своего, награди его одним взором, одною улыбкою; промолви хоть одно слово, одно только слово, и я буду спокоен.

Дюнифледа не отвечала; он поднял ее с постели, прижимал к груди своей, омочая слезами. Невнятный звук изшел тогда из гортани ее, и она растворила рот; несчастный Жакмар томился, продолжал говорить с нею, просил ответствовать ему хотя одним словом, потрясал ее тихо, но все было тщетно; ибо не для разговоров отверзлись ее уста, а последний вздох жизни вылетел с усилием, разверзшим ее челюсти, и погасшие и закатившиеся глаза ее уверили наконец бедного Жакмара, что он не имеет уже супруги.

Но затворим дверь келии и оставим несчастного мужа с чрезмерною горестию оплакивать всю великость своей потери. Сие раздирающее зрелище не может быть приятным для чувствительных читателей.

Гродерн, со времени прибытия в монастырь делавший частые из него отлучки, возвратился вечером того же дня, в который Дюнифледа была погребена. Он уведомил Жакмара, что должно на время позабыть печаль свою и приготовиться к происшествиям следующего дня, в который нужно будет собраться со всею бодростию.

— Завтра, — говорил он, — придут нас искать в сей монастырь, потому что Брюншильда известна уже о нашем здесь пребывании. Она потребует именем герцога, чтоб нас предали в руки ее посланных, и когда того не сделают добровольно, то не преминет принудить к тому силою.

— Разве ты известен уже, — вопросил его Жакмар, — о последствиях происшествия, в лесу с нами случившегося?

— Конечно, — отвечал ему Гродерн. — В утро нашего побега подали герцогу жалобу, в которой обвиняли всех нас, что будто мы напали на двух служителей Брюншильды и непременно лишили бы их жизни, ежели б Эдвард не подоспел к ним на помощь, присовокупляя к тому, что мы после того направили путь к моей хижине. Тогда же послана была стража для взятия нас, но уже там не застала, и по тщетных поисках возвратилась, не могши получить никакого известия. Никто не видал нас с прошедшего дня, и на чинимые вопросы отвечали, что неприметно было никаких приготовлений к нашему побегу. И как того же утра Конрад, вышедший очень рано, пропал без вести, то не умедлили и сей случай обратить к нашему обвинению, утверждая, что мы его убили и, конечно, сокрыли труп. Брюншильда приведена была в великий гнев сею потерею, потому что он был из числа любимейших служителей этой ненавистной женщины.

— Разве можно считать преступлением отличие, оказываемое одному служителю перед другими? — спросил Жакмар.