Замок Белого Волка

– Ок, нет проблем! – Она быстро чмокнула меня в щёку и бодренько убежала, высоко подняв длиннющий подол шерстяного синего платья. Ну хоть здесь она их носит, почему-то отметил я. В том мире Хельга, подобно большинству современных девочек, предпочитала полуспортивный стиль одежды.

– Сир?

– Да, Седрик.

– Вы всё ещё хотите оторвать сэра Эда от того, чем он сейчас занят?

– Молодая горничная, поступившая к нам в конце месяца, – не особенно напрягаясь, угадал я.

– Вы ясновидец, сир?

Вопрос не подразумевал ответа. В отличие от меня, молодой бог пользовался в округе не меньшей известностью, но бешеной популярностью среди так называемого слабого пола. Не знаю, кто придумал называть женщин слабыми, на деле-то они о-го-го, но сейчас речь не об этом. Эд каким-то удивительным образом умудрялся менять своих пассий, никого не обижая, ничего не обещая и ничем себя не связывая. Ко мне ни разу не приходили жаловаться беременные девушки, никто не подкидывал к воротам младенцев в корзинах и не заявлялся в компании вооружённой родни со священником и брачным договором под мышкой.

Я ему даже немного завидовал, для меня подобная мотыльковость никаким образом неприемлема. Не то чтоб не хочу, а просто не могу. Другая психология. Разумеется, после разрыва с матерью Хельги у меня были другие женщины. Целых две. Но это ни к чему не привело. Возможно, старая любовь всё ещё теплится где-то в сердце и не отпускает. Как глупо…

– Значит, всё-таки готы, – лично убедился я, глядя на первые ряды неприятеля.

Неопрятность и злобность этих племён вошла в поговорку: «Хороший гот – мёртвый гот, и никогда наоборот!» Вроде бы неглубокая шутка, но определённый смысл в ней есть. Готы – нечастые гости на наших землях, потому что знают, что мы кусаемся. Наш старый замок хоть и выглядит полной развалиной, что всегда искушает, но ещё ни разу не был взят неприятелем. Готы подходили к нашим стенам раз шесть или семь. Два набега наши отразили без меня, четыре с моим участием, и не буду врать, что всё это было безумно легко…

– Седрик, прикажи, пусть лучники займут свои места. Пусть всадники ждут своего часа. И пригони Метью подать мне доспехи.

– Я могу высказать своё мнение, сир? – уныло спросил он.

– Нет.

– Значит, вы опять возглавите отряд?

– Да.

– Но обрадуется ли ваша дочь, когда вы вернётесь к ней с окровавленным мечом? – с каким-то шекспировским драматизмом вопросил воин, прекрасно зная ответ.

Если хозяин находится в замке, то он не может отсиживаться в обеденном зале с бокалом вина, когда его люди бьются на стенах. Но, с другой стороны, шокировать собственную дочь видом папы-мясника, вернувшегося к обеду перепачканным чужой кровью, тоже не слишком красиво с точки зрения современной эстетики. Хотя чего париться-то, после боя вылью на себя ведро тёплой воды, и всех делов…

– Вы скажете пару слов воинам, сир?

Я поморщился, но признал, что всё-таки надо. И речь не о комиссарском поднятии духа у неуверенных в себе бойцах. Мои люди в этом не нуждались. Постоянная жизнь вблизи Граней с младенчества вырабатывала стойкое отвращение к смерти и столь же упёртую привычку жить. Бороться, убегать, прятаться, бить в лоб и бить в спину, не заботиться об условностях, а побеждать и жить! Каждый из тех, кто сейчас стоял во внутреннем дворе, имел огромный опыт выживания, мог драться всем, что попадёт под руку, был украшен десятками разнокалиберных шрамов и больше всего на свете ценил собственную шкуру. Понятие вассальной верности казалось им не более чем пустым звуком…

– Враг опять подступает к стенам нашим! – зычно начал я, с каждой фразой всё более и более набирая мощь. – Подобно бешеным псам, снова и снова бросаются они на замок Кость. Но мы всегда гнали их, прогоним сейчас и будем гнать впредь!

– Да, милорд! Да здравствует наш господин! Убьём их всех! – без особого энтузиазма, привычно отозвались парни.

– Но ради чего мы пойдём в бой? Ради моего титула? Ради ваших денег? Ради нелепой чести, придуманной королём, чтобы заменить нам совесть?

Воины не поняли, к чему я клоню, но всё равно вежливо покивали.

– Нет! Мы будем биться ради себя! Мы не позволим им дырявить наши шкуры! Кто любит получать стрелу или резаную рану мечом, а?! Я не люблю!

– И мы! Никто не любит!

– Так пойдём вместе и загоним в преисподнюю всех наглецов, решивших сделать нам больно-о-о!

– Да-а!!! – задыхаясь от хохота, взревели все эти брутальные мужики, а я в очередной раз почувствовал, какой же это кайф – примитивное чувство юмора в нежно любимом мной Средневековье! Простой мир, простые нравы, простое человеческое счастье…

– Прикажете стрелять, сир?

Я махнул рукой. Лучники, взявшие прицел, дали первый залп по выбегающим из леса «всадникам». Ни одна стрела не пропала даром. А иначе кто бы платил этим бездельникам?!

– Седрик! Командуйте на стенах! Эй, парни, обнажить мечи! Ждём сигнала.

Мы с Центурионом встали во главе маленького отряда. Если Эд успеет освободиться до того, как мы покончим с готами, то милости просим. Если же опять начнёт ныть, что мы не имели морального права начинать драку без его божественного участия, то…