Замок Броуди

— Да погоди ты минутку! — крикнул он, нахмурившись, и, тяжело ступая, двинулся вслед за ней. — Ведь я же сказал, что провожу тебя до дверей, сказал или нет? Что это на тебя нашло? Чего ты вдруг помчалась? — Он вгляделся из-под косматых бровей в лицо Несси, затем, убедившись, что глаза ее весело блестят, воскликнул: — Вот молодчина, вижу, что тебе не терпится скорее попасть на экзамен. Я тебя настроил как следует. Теперь ты обязательно победишь!

Он хлопнул в ладоши, как делают, вспугивая птиц:

— Ну, теперь беги и хорошенько насоли Грирсону.

— Можешь на меня положиться, — ответила она бойко, — Я ему так насолю, что он станет совсем просоленный.

— Ай да умница! — воскликнул он с восторгом, провожая ее глазами, пока она выходила за ворота и шла по улице.

Несси ни разу не оглянулась. Стоя у дверей и следя за ее легкой фигуркой, исчезавшей вдали, Броуди ощутил мощный прилив былой гордости. Ну и молодчина же у него дочка! Умница, каких мало, остра, как иголка, и эта иголка проколет Грирсона, как большой пузырь, так что из него выйдет весь воздух, как из лопнувшей волынки. А всем этим Несси обязана отцу. Он хорошо вытренировал ее, она рвется, как борзая на привязи, и вот сейчас ушла с огнем в глазах, который и его разогрел. А все оттого, что он, Броуди, воспитывал ее строго, вдохнул в нее часть того огня, который горел в нем самом, наполнил ее решимостью к победе. «Налегай, Несси!» — было его боевым кличем, и он дал более чем блестящие результаты. Она выйдет из школы с стипендией Лэтта. И опередит на сто миль этого Грирсона. Грирсон, может быть, даже окажется на последнем месте. Зло усмехаясь при этой утешительной мысли, он медленно повернулся, жадно втянул в себя чистый утренний воздух и, довольный тем, что он сегодня свободен, поднялся по ступеням и вошел в дом.

В передней он постоял без цели, воодушевление его несколько выдохлось: было только одиннадцать часов, впереди целый свободный день, и он не знал, чем ему заняться. Постояв с минуту, вошел в кухню и, опустившись в свое кресло, сидел, искоса наблюдая за Мэри, которая суетилась на кухне. Она не сделала никакого замечания по поводу того, что он не пошел на службу, и, как всегда, сдержанная и тихая, продолжала выполнять свои утренние обязанности. Но сегодня в озерах ее глаз залег еще больший мрак, и мрачная тень окружала их. Ее манера держать себя ничем не выдавала ее тайных мыслей. Броуди открыл было рот, чтобы заговорить с ней, сделать какое-нибудь язвительное замечание насчет того, что она не ровня Несси, приправив его колким намеком на ее прошлое. Но не сказал ничего, зная, что все его слова будут встречены тем же непроницаемым молчанием. Нет, он не будет говорить с ней. Пускай себе злится и молчит, сколько ей угодно, он знает, что скрывается за этим притворным равнодушием. Она добивается привязанности Несси, вмешивается, где только может, она стоит у него на дороге, из кожи лезет, чтобы при каждом удобном случае ловко мешать его целям. Ничего, подождем! Если только она хоть раз открыто выступит против него — этот день будет для нее роковым.

Незаметно наблюдая за плавными, грациозными движениями дочери, он по ассоциации внезапно вспомнил о другой женщине. О женщине, которую он любил так же сильно, как ненавидел эту, — о Нэнси, последней, разбудившей в нем страсть и даже душу, даже мечты. Но он крепко стиснул зубы и отогнал ее навязчивый образ, не желая, чтобы что-либо омрачило сегодняшний триумф. Он хотел думать только о Несси, о. Несси, его утешении, которая сейчас сидит в поезде, повторяя мысленно те уроки, которые он заставлял ее так усердно заучивать, или, быть может, думая о последнем его напутствии. Он всегда предчувствовал, что этот день будет великим днем в его жизни, и теперь не хотел поддаваться гнетущим мыслям и решил поддерживать в себе то бодрое настроение, с которым встал сегодня утром. Надо выпить стаканчик — только чтобы немножечко встряхнуться.