Провозившись с полчаса и окончательно замерзнув, так ничего и не добилась. Попробовала покричать — чуть не сорвала голос. И свечи осталось половина. Больше чем на час не хватит. Остается одно — пойти вперед по коридору и поискать выход. Если это подземелье, то как-то же по нему водили узников. Да и стражники тоже не через парадный вход пробирались.
Утешая себя этой мыслью, я побрела по коридору, который почти сразу разделился на два рукава. Решила пойти влево. Вскоре появилась еще одна развилка. Я опять свернула в том же направлении и, сделав несколько шагов, замерла. Подземелье оказалось темницей. Но какой-то странной.
Камеры сухие и чистые. Нет ни пыли, ни паутины. Не бегают крысы. Да что уж говорить! Не слышно даже привычного писка мышей. Все вымерли? Наложены особые чары? Не понять. И от этого еще страшнее.
Я шла вдоль пустых камер, от скуки их считая. Тридцать штук — и снова развилка, и в ней — одна-единственная камера. Я подошла к решетке и едва не вскрикнула от ужаса и не выронила свечу.
Там, за решеткой в темноте был кто-то… живой. Сначала, правда, я увидела только длинные светлые волосы, а потом рискнула подойти ближе и поднести свечу.
Мужчина! Лицо бледное, впалое, огромные глаза серые. Сам кажется худощавым настолько, что ни будь одежды, словно мешок с костями. Ой, мамочки, это что тут труп в мумию превратился? Но каким образом?
Мужчина моргнул. Показалось? Я уставилась на мертвеца. Его глаза снова моргнули. И мои нервы сдали. Я закричала, отскочила от решетки и, ударившись о стену, запрыгала на одной ноге, пытаясь удержать огарок свечи.
Так, Эва. Успокойся. Дыши. И глаза открой.
Раздался стон. И на этот раз он точно не показался. Человек в темнице был жив.
Снова стон. Я осторожно подошла к решетке, держась на расстоянии вытянутой руки.
— Эй, — позвала я.
Хрип.
Незнакомец сверкает серыми глазами и молчит. Поднял белую худую руку, потянулся… Я перешла на визг и рванула прочь. Бежала, петляя по коридорам, пока силы не закончились, а дыхание не сбилось.
Остановилась, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. От души выругалась и лишь потом оглянулась.
И куда я бежала? Понятно, что подальше от пленника. Но только глупо получается. Он там за решеткой, слабый, и точно не выберется. Мог бы — уже бы за мной погнался. А я… кстати, где я? Бежала сломя голову, не замечая куда и не запоминая направления. Красота!
Что? Не поняла. Откуда этот голос взялся? Я резко обернулась.
Никого.
Но ведь не показалось. Я только что слышала мужской голос!
— Ты где и ты — кто? — прошептала я, надеясь, что вреда не будет.
Может, в подземелье бродит добродушный призрак? Повезло же мне в прошлый раз, когда попалась Азару и оказалась в темнице?
— Да, — ответила я.
Тишина.
— Эй, мне бы отсюда выбраться, — попросила я, силясь не потерять остатки храбрости.
Так, интересная картина. Значит, он не в подземелье? То есть, я имею дело не с призраком, а с непонятным существом. Час от часу не легче! Лучше бы я осталась с мертвецом…
— В подземелье, — ответила я.
В этот момент свеча окончательно погасла, и я оказалась в темноте. От страха застучали зубы, подогнулись коленки. Я на мгновение прижалась к холодной стене, пытаясь прийти в себя.
— Да.
Я решила не врать. А смысл?
— Куда именно? В замок или в подземелье? — устало спросила я, пытаясь хоть немного успокоиться.
— Ну… за мной гнались.
Согласна, версия произошедших событий безумно краткая, но зато понятная.
— Неважно.
— Боевые маги, — созналась я. — Они до сих пор осаждают замок.
— Что? — возмутилась я. — Почему сразу украла. Меня замуж пытались выдать за…
Нет, все-таки, что я принцесса Мавии рассказывать не буду. Ни к чему подвергать себя опасности. Я же не знаю, с кем разговариваю.
Ну, пусть так считает. Отчасти это правда.
— Да.
— Откуда ты знаешь?
Страх отступил, оставляя место любопытству.
Еще и хамит!
— Как-как… Попросила, меня и пропустила эта самая защита, — устало ответила я, не решаясь непонятно с кем спорить. — Теперь, когда я ответила на твои вопросы, скажешь, кто ты? Или, может, покажешься?
— Где?
Хм… Получается, что это он поставил на замок защиту? То есть Эрвиниль — маг? Или… дракон, которого предал друг.
И почему меня так любят неприятности?
— Слушай, я даже не знаю, что сказать.