Замок Фрюденхольм

— Нет. Но мы хотим только заглянуть в квартиру и задать вам несколько вопросов.

Фру Эневольдсен загородила им путь и позвала собаку:

— Проп! Бери его, Проп!

Проп медленно и важно вышел из комнаты.

— Ату его!

Маленький толстый фокстерьер благожелательно посмотрел на сыщика. Обрубок хвоста завертелся от восторга. Потом пес лег на сипну перед Хансеном и поднял лапки. И Хансен, друг детей и друг животных, присел на корточки и пощекотал ему живот.

— Ну, ну, песик!

Проп лизнул сыщику руку.

Якоб Эневольдсен решил, что самое время ему выйти к посетителям.

— Здравствуйте, господин Эневольдсен, — сказал Тюгесен. — Извините, что мы вас побеспокоили. Мы не надолго.

— Какая у вас умная собачка, — похвалил Хансен, — Теперь редко встретишь фокстерьера с гладкой шерстью. Люди предпочитают лохматых собак, а они очень нервные. Гладкошерстные гораздо умнее. Ну, ну, Проп! Ты хороший песик!

— Мы бы хотели заглянуть в квартиру, — сказал Тюгесен.

— У вас есть ордер? — спросил Якоб.

— Нет. Мы пришли неофициально, — ответил Тюгесен. — Мы хотим только задать вам несколько вопросов.

И вот оба сыщика в доме. Якоб их не останавливал. Пусть войдут в квартиру, лишь бы не поинтересовались сараем, где у него стоит ящик, не предназначенный для посторонних глаз.

— Вы чудесно живете, господин Эневольдсен, — похвалил Тюгесен.

— Вы так думаете?

— Да. У вас просто прелестно. Вот так надо жить! Никто вас не беспокоит, соседей нет. Среди природы. Болота и поля, лес вдали, прекрасный свежий воздух. О, это совсем не то, что в большом городе!

— Здесь тоже могут побеспокоить, — сказал Якоб.

— Я сам живу на пятом этаже в Копенгагене, — продолжал. сыщик. — В современных домах большая слышимость. Слышно решительно все, что делают соседи. А кругом только камень да цемент. Да шум большого города: трамваи, машины. Дышишь скверным городским воздухом! Это очень нездорово.

Якоб не ответил. Он зажег свою старую трубку и выдыхал клубы ужасающего дыма.

— За городом свежий воздух люди получают бесплатно! — сказал Тюгесен и закашлялся.

— Пожалуйста, садитесь! — предложил Якоб.

— Спасибо. — Тюгесен сел на диван.

— А я пока похожу вокруг дома, посмотрю, — сказал Хансен.

— Что вы хотите посмотреть?

— Хочу заглянуть в ваш сарай.

— Там нечего смотреть.

— Наверно, нечего. Я сейчас же вернусь.

— Проводи его, Петра, — сказал Якоб жене, — если только он не направляется в уборную.

— Нет, — ответил Хансен, — я только похожу вокруг дома. Я не возражаю, чтобы фру меня проводила.

— Вы боитесь, что мой коллега украдет что-либо? — улыбнулся Тюгесен.

— Нет. Наоборот. Может быть, он оставит что-то, что вы в следующий раз придете и найдете.

— Нет, нет. Мы не такие, господин Эневольдсен! Мы — датчане. Мы не хотим зла землякам. Мы живем в грустное время, но мы переживем его легче, если все истинные датчане будут помогать друг другу.

Якоб не ответил.

— Мы ведь знаем, что немцы, слава богу, не выиграют войну, — сказал сыщик.

Собака последовала за Петрой и Хансеном.

— Я вижу, это сучка, — констатировал друг животных. — Сучки гораздо умнее кобелей. И преданнее. Ну, идешь с нами, Проп?

— Живут ли у вас посторонние? — спросил Тюгесен.

— Нет.

— Вы здесь с женой одни?

— Да.

— У вас никто никогда здесь не жил? Я хочу сказать, не бывают ли у вас гости?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Давайте будем откровенны друг с другом, господин Эневольдсен. Я спрашиваю потому, что мы хотим поговорить с вашим товарищем по партии Оскаром Поульсеном. Разве он не живет у вас?

— Нет.

— Но он жил у вас?

— Нет.

— И вы не знаете, где он находится?

— Нет.

— Поульсен не преступник, — сказал сыщик, — Его не разыскивают за нарушение закона. Ни в чем не обвиняют. Он может спокойно жить у вас, господин Эневольдсен. Никто вам за это ничего не сделает.

— Вот как.

— Да. Обычное дело — дать приют другу пли товарищу. Это ваше полное право.

— Но если вы найдете Оскара Поульсена в моем доме, вы его арестуете?

— Мы попросим его последовать за нами. Но вы ничуть не пострадаете от того, что он жил у вас.

— А по какому параграфу закона вы его арестуете, если его не обвиняют в нарушении закона? — спросил Якоб и выдохнул дым в лицо сыщику.

— Честно говоря, господин Эневольдсен, такого параграфа нет. Нет никаких юридических оснований для задержания некоторых членов коммунистической партии. Я говорю это вполне честно. Дело идет о вынужденной мере, дабы избежать худшего.

— Чего вы хотите избежать?

— Мы хотим избежать того, чтобы немцы взяли дело в свои руки. Если немцы возьмутся за коммунистов, то полетят головы.

— А вы думаете, немцы знают Оскара Поульсена?

— Если бы немцы занялись этим делом, вы, господин Эневольдсен, не жили бы свободным человеком в вашем прелестном доме! Это вы прекрасно знаете.

— А что немцы знают о моем доме?

— Если удалось ограничиться арестом сравнительно небольшого числа активных коммунистов, то только потому, что контроль в руках датских властей. Задержанные находятся под защитой датского правительства. Правда, это сделано в нарушение некоторых правовых норм, но исключительно в интересах датских коммунистов.