Замок Фрюденхольм

Учитель Агерлунд горячо берет природу иод защиту. В размножении трески он как раз видит одно из многочисленных доказательств мудрости и целесообразности, царящей в природе. Природа предусмотрительно заботится о сохранении равновесия в жизни. Таков порядок в природе.

— Это беспорядок в природе! — восклицает доктор Дамсё.

— Но неужели доктор не признает никаких закономерностей в природе?

— В природе безнаказанно совершаются все те же преступления, которые человеческое общество пытается ограничить с помощью закона, — говорит доктор.

— У природы свои законы, и ее законы выше человеческой критики, — возражает учитель.

— Вся человеческая мораль — отчаянная борьба с безумствами злой природы.

На эту реплику учитель Агерлунд снисходительно улыбается. Он спрашивает, не считает ли доктор, что законы природы нуждаются в пересмотре? Не намеревается ли он опровергнуть эти законы? Не имеется ли у доктора Дамсё предложения относительно новых, лучших законов природы?

Доктор Дамсё отвечает, что не его дело поучать школьного учителя, но по причине несовершенства языка мы иногда вынуждены применять одни и те же слова к разным понятиям. То, что называется законом природы, не есть результат законодательства. Законы природы никем не вырабатывались и не имеют никакой цели. Неужели господин Агерлунд может представить себе некоего божественного законодателя или небесный фолькетинг?

— Признаюсь, что я верю в провидение, — говорит учитель Агерлунд.

— На это вы имеете полное право. До недавнего времени разрешалось верить во что угодно и думать что заблагорассудится. Теперь, правда, можно за свои мнения попасть в тюрьму. Но вы, очевидно, этого избежите. К тому же Верховный суд скоро отменит незаконный закон, принятый ригсдагом и утвержденный королем.

— Никого не могут посадить в тюрьму за мнения, — возражает учитель.

— Могут. У нас есть закон, запрещающий политическую оппозицию и дающий министру юстиции Ранэ полномочия заточать в тюрьму королевских подданных, если он предполагает, что они верят в коммунизм или когда-нибудь в будущем, возможно, попадут под влияние коммунистических идей. На этом основании господин Ранэ может и вас и меня упрятать на неопределенный срок.

— У меня нет никаких симпатий к коммунизму. Но, может быть, вы, доктор, склоняетесь к нему?

— Будут ли кого-нибудь из нас считать коммунистами — на это воля министра юстиции Ранэ. Закон гласит, что нас интернируют по одному только предположению, что мы когда-нибудь в будущем можем принять участие в коммунистической деятельности. Этот закон утвержден королем!

— Закон принят ригсдагом демократическим путем и, насколько я понимаю, единогласно.

— Принятие закона ригсдагом и утверждение его королем нарушили с десяток основных положений конституции под предлогом защиты демократии.

— Извините меня, — говорит учитель Агерлунд, — но я не питаю симпатии к коммунистам. И сочувствия к ним у меня нет. Я сожалею, доктор Дамсё, что вы стали коммунистом, но меня это, собственно, не удивляет. Вы всегда и в самый неподходящий момент занимаете самую экстравагантную позицию.

— О нет, — отвечает доктор, — у меня, к сожалению, нет веры, чтобы стать коммунистом. Вольнодумцу не место среди верующих. Я не гожусь ни в коммунисты, ни в христиане. Но я противник преследования христиан.

— Не понимаю, при чем тут христиане?

— Если бы христианам пришло в голову жить по евангелию, они осуществили бы принципы коммунизма.

— Коммунисты не христиане.

— Но настоящие христиане обязательно должны быть коммунистами.

— Я считаю себя христианином, очень скромным, конечно, не фанатиком. Но я не желаю, чтобы меня причисляли к коммунистам.

— Если вы настоящий христианин, то вы представляете редкое исключение. В мире очень мало настоящих христиан.

— В мире шестьсот девяносто два миллиона христиан, — сообщает учитель.

— Думаю, что это преувеличено. Мне сдается, что только коммунисты в простоте душевной пытаются жить по-христиански. Но христианская мораль ныне запрещена законом!

— Никто не запрещал мораль или индивидуальное мировоззрение. Закон против коммунистов преследует деятельность, представляющую в теперешних условиях угрозу для безопасности страны. Для того чтобы пресечь эту деятельность, пришлось временно отменить некоторые положения конституции.

— Конституцию нельзя отменять по частям.

— Наша страна переживает тяжелое время.

— Как раз в тяжелое время и нужна конституция!

— Коммунисты сами поставили себя вне датского общества. Конституция защищает всех остальных датских граждан.

— Неужели вы не понимаете, если одну группу датских граждан лишают защиты конституции, то другие группы могут ожидать того же! Следующая очередь за евреями или за школьными учителями! А что вы, кстати, думаете о норвежских учителях?

— То, что происходит в Норвегии, очень печально, — отвечает учитель Агерлунд. — Мы должны быть благодарны, что у нас нет такого положения, какое создалось в Норвегии. Именно этого-то мы и хотим избежать.