Замок Фрюденхольм

Он огляделся вокруг. На улице — ни души. Почти совсем стемнело. Он быстро подскочил к стене дома и решительно расстегнул пуговицы. Будь что будет.

Но желаемого облегчения не получилось.

— А ну, посмотрите-ка на этого сверхчеловека, как он здесь распоясался! — послышался сзади него голос. А другой крикнул: — Ты что, нацистская свинья, собираешься мочиться на улице? Убирайся-ка отсюда!

Кто-то дал Мариусу тумака в спину, кто-то двинул но уху.

— Ну, живо кончай и отправляйся дальше!

— Не трогайте меня! — заорал Мариус, повернулся спиной к стене и начал отбиваться, не успев привести в порядок одежду. Публики становилось все больше. Открывались на улицу окна, и в темноте раздались поощряющие возгласы:

— Дайте ему как следует! Гоните его в шею!

— Я буду стрелять! — крикнул Мариус. — Выстрелю, если кто-нибудь меня тронет! Уходите! —Он вытащил из кармана револьвер. — Уходите! Я стреляю!

На него бросился мужчина. Он крепко схватил Мариуса за запястье, отвел в сторону его руку с револьвером и так сжал ее, что Мариус поневоле выпустил оружие. Револьвер упал на тротуар.

— Ой, ой, — ревел Мариус, — Ой, он сломал мне руку! Помогите! На помощь! Полиция!

— Да он, черт возьми, заряжен, — сказал молодой парень, поднявший револьвер Мариуса, — Убийца!

— Полиция! На помощь! Полиция! — кричал Мариус.

— Вот и хорошо! Пусть придет полиция! Позовите полицию! — раздавались крики со всех сторон.

Мариуса крепко держали много рук, но большого вреда ему не причинили. Фру Петерсен не будет вдовой. Его коричневая рубашка разорвалась, но красные пятна на ней — всего лишь следы клубничного варенья. Он все продолжал звать полицию. Он хорошо помнил заключительные слова сегодняшнего приказа своего фюрера — он не раз перечитывал его: «Штурмовики! Я настоятельно призываю вас подумать о том, что многие из наших товарищей состоят на службе в полиции. Не создавайте им затруднений! Помогайте им в их работе, точно так же, как они, безусловно, поддержат вас в любой борьбе!»

Вот Мариус и ожидал поддержки в своей борьбе. Когда полицейская машина с зажженными фарами, громко гудя, с шумом въехала на затемненную улицу, он осмелел и пообещал, что скоро покатятся головы.

Однако полицейские не оказали ему помощи в борьбе. Напротив, они крепко схватили его и еще больше порвали ему рубашку. Один из полицейских конфисковал револьвер, другой записывал имена и адреса свидетелей.

— Ой, моя рука! — хныкал Мариус, когда его втолкнули в зеленую полицейскую машину.

Для полиции выдался тягостный вечер. Не так уж много было арестов, но свыше сотни национал-социалистов, получивших повреждения, пришлось разместить в больницах. Бдительность и оперативность полиции предотвратили дальнейшее кровопролитие.

Репортер газеты «Федреландет», которого на автомобиле благополучно доставили в редакцию на Сторе Конгенсгаде, утверждал, что уличная чернь, подстрекаемая приверженцами «системы», в течение целого вечера охотилась за ни в чем не повинными национал-социалистами и что фальшивая и изолгавшаяся демократия показала себя во всей красе, вытащив из темных закоулков подозрительных типов и заставив их выкрикивать грубые ругательства и плевать на тех, кто с глубокой серьезностью, строго соблюдая дисциплину и выполняя обещания, данные властям перед торжеством, желал почтить память храбрых павших датских солдат. Но ядовитые комариные укусы не в силах остановить бурно развивающееся национальное движение! Мы пойдем вперед, невзирая на происки черни!

Захват власти не состоялся.

Граф Розенкоп-Фрюденскьоль проснулся в незнакомой комнате. Но он привык просыпаться среди чуждой ему обстановки и ничуть не испугался. Его мучила жажда, он огляделся вокруг в поисках какого-нибудь напитка. Одежда его лежала на стуле рядом с кроватью. На ночном столике стояла лампа под розовым абажуром. На стене в золотой раме висела картина с букетом георгин. Бог знает, где он находится.

Он увидел раковину умывальника и на полочке два пустых стакана для чистки зубов, но никаких напитков. Затем посмотрел на лакированный столик с телефоном на нем и зеленую папку для писем. Окна были задернуты занавесками в сборочку. На улице шел дождь.

Граф еще немного полежал, ожидая, когда к нему вернется память. Он ждал спокойно и терпеливо, но ничего не мог вспомнить. Тогда он решительно вылез из постели, подошел в одной рубашке к телефону, снял телефонную трубку и спросил на своем фюнском диалекте:

— Алло! Может кто-нибудь объяснить, где я нахожусь?

— В отеле «Бристоль».

— Прекрасно, — сказал граф. — Может, мне принесут бутылку пива?

— Хорошо, господин граф… Не желает ли граф позавтракать?

— Принесите две порции яичницы! И, пожалуй, две бутылки пива — немедленно.

Он так и не мог вспомнить, как он сюда попал и кто уложил его в кровать. Впрочем, это не имеет значения. Он не любопытен.

Когда официант принес яичницу и пиво, граф спросил:

— Случилось что-нибудь за последнее время? У нас в Дании все то же правительство?

— Да. Все то же.

— А не произошло ли недавно переворота?

— Нет, никаких происшествий.

— И в городе спокойно?

— Да. Совершенно спокойно. Идет дождь.