Замок Горменгаст

Свет, сверкавший на поверхности воды, сделал ее непроницаемой для взгляда, вода казалась золотистым полом, у которого оканчивались стены. Пол этот вздымался словно при землетрясении, бросая отблески света на стены и потолок. Щуквол взял в руку рогатку и, подняв ее ко рту и выпятив свои тонкие, безжалостные губы, поцеловал свое оружие – так иссохшая старая дева целует своего верного спаниеля в нос. Затем Щуквол вложил камень в кожаный мешочек, закрепленный между двумя толстыми полосами резины, и замер в ожидании первой лодки, которая, как он предполагал, должна была вот-вот появиться под ним… хотя, может быть, его сперва окликнут по имени. Большая волна ворвалась в комнату; вода, стесненная стенами, забурлила безумным водоворотом. Тут же раздались голоса, призывающие к осторожности, – волна, отхлынув, сильно встряхнула ближайшие лодки, швыряя их друг на друга. И в этот момент, когда под ним бесновалась вода, а рука плотно стискивала рогатку, он расслышал еще один звук, пробившийся сквозь шум голосов, скрежет сталкивающихся лодок, шипение и бурление воды. Звук был не очень громкий, но настойчивый – это был звук распиливаемого дерева. Пила была просунута между подгнившими досками – этого Щуквол не расслышал.

Убийце, который напряженно вслушивался в то, что происходит за пределами его окна, и ожидал появления первой лодки, вплывающей в окно, понадобилось несколько секунд, чтобы до конца осознать, что означает для него этот звук пилы, вгрызающейся в дерево. Он поднял голову, и в наступившем кратком затишье увидел шмыгающий туда-сюда прямо по центру потолка поблескивающий конец пилы.

Глава семьдесят восьмая

I

Время шло и Тит проявлял все большее нетерпение. Хотя приготовления к штурму шли недостаточно быстро – по крайней мере недостаточно быстро с точки зрения Тита – но не это было главным источником раздражения, питавшим все не утихающий гнев Тита. Гнев этот все более захватывал его сознание.

Перед его внутренним взором постоянно возникало два образа, два видения: удивительное создание, изящное, непокорное, бросающее вызов ему, Горменгасту, буре и все же такое естественное и непорочное, как сама природа, как воздух, как молнии, одна из которых убила его; и маленькая пустая комната в которой на носилках лежит его сестра, среди мертвого камня, кажущаяся такой живой и просто прикрывшей глаза. Смерть этих двух существ Тит совершенно иррационально связывал со Щукволом, которого должно постигнуть праведное отмщение и чем быстрее, тем лучше.

Тит не мог спокойно находиться на одном месте и поэтому он не долго оставался у окна, выходящего на залив вздымающийся волнами и расцвеченный отблесками факелов и фонарей. Тит вышел из комнаты и, спустившись по внешней лестнице к самой воде, залез в одну из лодок, прыгающих на волнах. Тит приказал гребцам провести лодку поближе к окну, за которым, как считалось, засел Щуквол. Тита почтительно пропускали вперед, хотя это было трудно, и, прорвавшись сквозь плотное полукольцо, он оказался прямо перед окном. Заглядывая в него, он мог достаточно хорошо видеть всю комнату, озаряемую яркими отсветами от колеблющейся воды. Тит смог даже рассмотреть картину, висевшую на дальней стене.

Графиня же в это время поднималась вверх по той же внешней лестнице, по которой только что спустился Тит. Они, двигавшиеся в противоположных направлениях, могли бы встретиться на освещенной янтарным светом лестнице, но не только не встретились, а даже не увидели друг друга, разминувшись всего на пару минут. Графине пришла в голову мысль попытаться проникнуть в комнату, где, по предположениям, скрывался Щуквол, сверху. Она видела, что тот, кто рискнет первым проникнуть в эту комнату через окно, подвергнется большой опасности. Правда, никто до сих пор не видел Щуквола, и абсолютной уверенности в том, что он до сих пор прячется в этой комнате, не было. Но ведь никто и не заглядывал пока в ближние углы, которые не просматривались с внешней стороны. Щуквол мог ведь прятаться внутри за стеной, с той или другой стороны окна.