Замок из песка

— Ну, оставь для репетиции «полная ступня — пальцы», «полная ступня — пальцы». Потом доработаешь, — тот вполне миролюбиво пожал плечами.

— Ну, как же можно «ступня — пальцы»?! Может быть, на своем бенефисе в семьдесят лет я именно так и станцую, а сейчас неудобно как-то… Тем более настоящие мастера в труппе появились!

В мою сторону Лапина покосилась так выразительно, что мне немедленно захотелось провалиться сквозь землю. Но Алексей промычал, не раскрывая рта:

— Не поддавайся на провокацию и не трусь.

Пришлось мило и немного смущенно улыбнуться.

Ирочка между тем снова встала на пальцы. Протрюхала по диагонали троечку прыжков, а потом вдруг ойкнула, будто ужаленная змеей. Я даже не сразу сообразила, что именно произошло. В воздухе как-то слишком театрально взметнулись ее руки, а потом она грациозно осела на пол и захныкала, обхватив обеими руками голеностоп.

— Что? Травма? — взвился Лобов. — Очень больно? Покажи ногу!

— Нет-нет, — сквозь зубы процедила та, страдальчески морща лоб. — Думаю, обойдется…

Мы с Иволгиным переглянулись. В том, как она упала, было что-то невыносимо фальшивое. Этого не мог не видеть и Юрий Васильевич. Впрочем, он не мог также и не перестраховываться.

Лапина доковыляла до стула и вытянула ногу вперед. Никакой опухоли пока не намечалось, но она все равно простонала:

— Вывих, наверное. Сейчас в больницу поеду… Вот подгадила вам с «Жизелью», да? Хотела как лучше, а получилось… Что же теперь со вторником делать? Может, Настя Серебровская станцует?

— А и в самом деле? — оживился Лобов. — Поможете, Настя? Партия ведь из вашего репертуара? Заодно и покажете нашим ребятам настоящий класс.

— Соглашайся, — снова прошептал Алексей. — Уж с Жизелью-то у тебя вроде все нормально. В отличие от Одетты.

И я согласилась. На горе себе и ему. Нет, технически все получилось более-менее: ровно и скучно, как обычный экзерсис. Партию-то я помнила, а вот ощущение Жизели, сходящей с ума от любви, — нет.

В сцене сумасшествия мне полагалось метаться в толпе, безумными глазами моля о помощи, и я добросовестно делала брови страдальческим «домиком» и растопыривала пальцы на руках, пока мальчик из кордебалета тихонько не свистнул и не проговорил:

— Детский сад, вторая четверть… А авторитетик-то дутый!

— Серебро-овская! — с насмешливым пафосом протянул кто-то еще.

Я резко остановилась. Иволгин, бледно-зеленый от злости, смотрел на меня с правого края сцены. А из зала иронично и победно улыбалась Ирочка Лапина, водрузившая на спинку кресла свою замотанную ногу.

— Ну, Настенька сейчас просто слишком занята «Лебединым», — попытался смягчить ситуацию Лобов, тоже довольно обескураженный. Но ни его слова, ни привычный детский лепет Алексея о моей травме эффекта не возымели. Со сцены я уходила с позором…

— Все! Только Иветта Андреевна! Только Иветта Андреевна! — бушевал Иволгин по дороге домой. — Если, конечно, из тебя еще можно что-то вытащить…

— Да что за Иветта Андреевна, в конце концов? — Я нервно смахнула волосы со лба.

— Придем — увидишь. Только без лишних вопросов, пожалуйста…

К Иветте Андреевне, живущей в старинном доме на Чистопрудном бульваре, мы отправились этим же вечером. И я сразу поняла, что лишние вопросы задавать действительно бестактно. Дверь открыла домработница. А следом из комнаты в инвалидном кресле выкатилась немолодая женщина, которую язык бы не повернулся назвать «старушкой». Она была худенькой и совершенно седой, но удивительно яркие голубые глаза сияли молодым блеском. Строгое черное платье с большим кружевным воротником подчеркивало аристократичность черт, губы были слегка тронуты светлой помадой.

— Алеша, Настя, проходите, — она подняла с подлокотника кресла невыразимо изящную руку и приглашающим жестом указала на комнату. — Для начала, я думаю, нам нужно будет побеседовать.

— Мы вас не слишком утруждаем? — Иволгин неловко замялся у порога.

— Нет, что вы! Наоборот, я была очень рада вашему звонку. В последнее время у меня совсем мало гостей…

Алексей звонил ей заранее и говорил обо мне! Значит, предчувствовал сегодняшнюю катастрофу. И значит, краса и гордость экспериментального класса на самом деле танцевала так, что пора было вызывать «Скорую педагогическую помощь».

— Она — бывшая балерина? — шепотом спросила я, когда следом за дамой в инвалидном кресле мы входили в комнату.

— Она — балерина, — Иволгин посмотрел на меня чуть ли не с раздражением. — А слово «бывшая» по отношению к Иветте Андреевне можешь навсегда забыть…

В гостиной было светло и просторно. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый белой льняной скатертью. У стены — маленький диванчик с пестрой обивкой. Всю противоположную стену, от пола до потолка, занимал стеллаж со множеством книг. На подоконнике, в керамическом горшке, цвела чайная роза.

Мы с Алексеем уселись на стулья с резными спинками. Сама хозяйка подъехала к столу прямо в своем кресле. Через минуту домработница принесла фарфоровые чашки и большой чайник с серебряным ситечком.