Замок из стекла

Мы смеялись над детьми, которые свято верят в Деда Мороза и получают на Рождество в подарок какую-нибудь бесполезную пластмассовую игрушку. «Через много лет, когда все их игрушки сломаются и они о них позабудут, у каждого из вас по-прежнему будет своя звезда», – закончил папа.

Когда солнце заходило за горы и наступали сумерки, над Мидлендом начинали летать летучие мыши. Старушка, которая жила рядом с нами, предупреждала, чтобы мы держались от них подальше. Она рассказывала, что летучая мышь однажды запуталась у нее в волосах и сильно поцарапала голову. Эта старушка называла летучих мышей не иначе как летучими крысами. Но мне маленькие и уродливые летучие мыши нравились, и нравилось, как они быстро летают, неистово размахивая крыльями. Папа объяснил, что летучие мыши ориентируются в пространстве при помощи ультразвукового сонара, почти как атомные подводные лодки. Мы с Брайаном подкидывали вверх небольшие камушки в надежде на то, что летучие мыши примут их за жуков, проглотят и вес камушков заставит их опуститься на землю. Мы хотели приручить летучих мышей и держать их привязанными веревочкой за лапку, чтобы они могли летать. Но летучие мыши не ловились на нашу наживку.

Они с криком носились в вечернем небе, когда мы выехали из Мидленда в Блайт. В тот день мама сказала, что ребенок достаточно подрос и просится наружу, чтобы всех нас увидеть. По дороге мама с папой начали спорить о том, сколько месяцев мама беременна. Мама заявила, что она уже на десятом месяце. Папа, который в тот день помог соседу наладить телевизор и «надыбил» себе бутылку текилы, утверждал, что мама, вероятно, немного ошибалась в своих расчетах.

«Я всегда вынашиваю своих детей дольше остальных женщин. Вот Лори, например, я вынашивала четырнадцать месяцев», – ошарашила нас мама.

«Фигня собачья! – твердо заявил папа. – Лори же все-таки не слоненок».

«Не смей шутить надо мной и нашими детьми! – кричала мама. – Некоторые дети рождаются недоношенными, а у меня дети переношенные. Именно поэтому они такие умные. У них мозг дольше развивается в утробе матери».

Папа пробурчал что-то про загадки природы, а мама назвала его Всезнайкой, который не хочет верить в то, что у него жена такая особенная и исключительная. Папа ответил, что даже чертову Иисусу Христу не понадобилось так долго проводить в утробе Девы Марии. Мама напряглась на богохульство и нажала ногой на тормоз. Она выскочила из машины и стрелой кинулась в кромешную тьму.

«Ты самая настоящая сумасшедшая сука! Возвращайся немедленно в машину!» – орал папа в темноту.

«А вот попробуй меня вернуть!» – визжала мама, удаляясь от автомобиля.

Папа резко повернул руль машины, съехал с дороги и помчался по пустыне вслед за мамой. Лори, Брайан и я крепко схватили друг друга за руки, как мы всегда делали, когда папа съезжал с ровной дороги. Мы уже знали, что будет сильно трясти.

Папа высунул голову в окно и орал на маму благим матом и приказывал ей вернуться. Мама наотрез отказывалась. Она бежала впереди нас, перепрыгивая через низкие кусты. Она никогда не материлась, поэтому для описания папы использовала такие выражения, как «троеточие» или «бестолковый алкаш и такой сякой». Папа нажал на газ, и машина стремительно понеслась на маму, которая завизжала и отскочила. Папа развернул автомобиль и снова направил его в атаку.

Ночь была безлунной, и мы видели маму, только когда она появлялась в свете автомобильных фар. Она оборачивалась через плечо, и ее глаза горели, как у зверя, которого гонят охотники. Мы в один голос просили папу остановиться, но он нас совершенно игнорировал. Если честно, то я больше волновалась за ребенка в мамином животе, чем за саму маму. Машина подпрыгивала на кочках и ухабах, кусты царапали днище, и пыль летела в открытые окна. В конце концов, мама добежала до груды камней, которую не могла перелезть. Папа вылетел из машины и бросился к ней. Я боялась, что он ее ударит, но он этого не сделал, а схватил ее и закинул в машину, как мешок с картошкой. Машина по ухабам снова выехала на трассу. Все молчали, одна мама всхлипывала и бормотала о том, что она вынашивали Лори четырнадцать месяцев.

На следующий день мама с папой помирились, и мама спокойно стригла папе волосы в квартире, которую родители сняли в городе. Папа без рубашки сидел на стуле, наклонив голову вперед. Его волосы были зачесаны вперед. Мама щелкала ножницами, и папа иногда указывал ей на пряди длинных волос, которые она пропустила. Когда мама закончила, папа зачесал волосы назад и констатировал, что мама чертовски хорошо его подстригла.