Замок на песке. Колокол

Пол обернулся к ней. Оторвал ее руку от своей и спокойно, но оскалив зубы, сказал:

– Бывают мгновения, когда я тебя ненавижу!

Затем он толкнул ее, и она отлетела назад, в высокую траву.

Пол побежал дальше. Майкл кинулся ему наперерез, раскинув руки, как человек, который не дает животному вырваться с поля. Дора поднялась из травы, куда упала, нашла туфлю, которая с нее слетела, и тоже побежала к площадке. Машина епископа как раз приближалась к дому. Дора миновала Майкла с Полом, которые уже встретились, остановились и, похоже, говорили оба разом, Дора не думала, что они нуждаются в ее помощи.

«Роллс-ройс» появился на площадке с величавой снисходительностью очень большой машины, едущей медленно. Он остановился у подножия ступеней, совсем рядом с колоколом. Миссис Марк, которая в конечном итоге осталась держать форт одна, поспешила вперед. Мгновением позже на балконе появился Джеймс и заспешил вниз, кубарем скатываясь по ступеням. Из трапезной с праздным видом выплыл Ноэль, жующий булочку. Дора подошла, тяжело дыша, и тут же скорчилась от нестерпимых колик в боку.

Епископ, который, по-видимому, сам вел машину, медленно выбирался из нее с приветливой неторопливостью важной персоны, которая знает, что, когда бы и куда бы она ни приезжала, она сразу становится центральной фигурой на сцене. Это был крупный, дородный мужчина с курчавыми волосами, в очках без оправы, одетый в простую черную сутану с лиловой реверенткой. Его большое, мясистое лицо медленно повернулось, пылая дружелюбием. Он вытащил из машины трость и слегка на нее опирался, когда здоровался за руку с миссис Марк, Джеймсом, Ноэлем, а потом и с Дорой, которую никак не пожелал обойти вниманием, хотя она нерешительно топталась на заднем плане. Дора подумала, что он принял ее за прислугу.

– А вот и я! – сказал епископ. – Надеюсь, не опоздал? Мой очаровательный шофер покинул меня – женщина, спешу заметить, она же и мой секретарь. Заботы материнства призвали ее к исполнению более высоких обязанностей. Ей нужно присматривать за тремя детьми – и это не считая меня! Так что, сильно попортив нервы себе и другим автомобилистам на дороге, я сам довез себя до Имбера!

– Мы так рады, что вы смогли приехать, сэр, – сказал Джеймс, сияя. – Мы знаем, как вы заняты. Для нас это так много значит, что вы будете присутствовать на нашей маленькой церемонии.

– Да, думается, все это весьма волнующе, – сказал епископ. – А это и есть экспонат номер один? – Он тростью показал на белый холмик колокола в лентах.

– Да, – сказала миссис Марк, покраснев от волнения. – Мы подумали, надо как-то его принарядить.

– Что ж, очень мило, – сказал епископ. – Вы миссис Стрэффорд, как я понимаю? А вы мистер Мид? – сказал он Джеймсу. – Наслышан о вас от настоятельницы, храни ее Господь.

– О нет, – сказал Джеймс. – Я Джеймс Тейпер Пейс.

– А! – сказал епископ. – Так вы тот самый человек, которого так недостает в Степни! Я там был всего несколько недель назад на открытии нового молодежного центра, и имя ваше часто упоминалось всуе. Или, скорее, не всуе. Что за нелепое, право, выражение. Имя ваше, несомненно, упоминалось за дела ваши, и, безусловно, с искренним воодушевлением.

Настал черед Джеймсу краснеть.

– Мы должны были представиться, – сказал он. – Боюсь, сэр, мы можем предложить вам очень жалкий комитет по приему. Это действительно миссис Стрэффорд. Это миссис Гринфилд. Майкл Мид как раз идет сюда по траве с доктором Гринфилдом. А этого джентльмена я, боюсь, не знаю.

– Ноэль Спенс, из редакции «Дейли рекорд», – сказал Ноэль. – Я то, что называют репортером.

– Вот и прекрасно! – сказал епископ. – Я надеялся, что тут будут джентльмены из прессы. Как вы сказали – «Дейли рекорд»? Вы уж простите меня, я теперь стал таким старым глухим чудаком – совсем ничего не слышу на это ухо. Уж не закадычный ли друг мой Холройд пустил вас по моему следу? Ведь он сейчас редактор вашего известного листка?

– Совершенно верно, – сказал Ноэль. – Мистер Холройд пронюхал про эту живописную церемонию и отрядил меня сюда. Он шлет вам поклон, сэр.

– Чудный малый, – сказал епископ, – в лучших традициях британской журналистики. Я всегда считал, что церкви глупо чураться огласки. Мы как раз нуждаемся в огласке, если она, конечно, верного толка. Возможно, как раз такого толка. Что это там? Нет, увольте, я сейчас ничего есть не буду. Одну только добрую старую английскую чашку чаю, если можно. После своей поездки в Америку я ценю ее больше, чем когда бы то ни было. Затем, может, приступим к нашей маленькой службе, если братия в сборе? А пировать будем после. Я вижу, там столы уставлены яствами.