Замок на скале

– Вы ошибаетесь, милорд, вы вовсе не этого хотели, – спокойно оборвала она его и снисходительно вздохнула. – Вы наш гость, сэр Генри, и вы потомок одного из достойнейших родов старой Англии. И я никогда не поверю, что в вас так мало порядочности и благородства, чтобы поступить бесчестно с человеком, который оказал вам гостеприимство, с человеком, который спас вас, рискуя жизнью, когда вы были на грани гибели.

Она смотрела на него в упор и видела, как опускаются его длинные ресницы, а щеки медленно заливает темная краска стыда. Он выпустил ее руку.

– Благодарю, мадам. Вы еще раз спасли меня…

Герцог хотел что-то добавить, но промолчал. Его вдруг охватил такой мучительный стыд, что он едва сдержался, чтобы не выдать этого. Но Анна, видимо, все же поняла его.

– Простите, если поневоле была с вами резка, – сказала она, уже гораздо мягче, своим чарующим низким голосом. – Однако самые сильные лекарства часто бывают и самыми неприятными на вкус.

Она прошла мимо него. Генри уловил легкий аромат ее духов, благоухавших цветами апельсинового дерева, и тоскливая боль пронзила его.

«Мне пора уезжать отсюда, – подумал герцог Бэкингем. – И чем скорее удастся это сделать, тем в большей сохранности останется мое сердце».

3

И все-таки он остался. Отец Мартин заявил, что его светлость еще недостаточно окреп для столь дальней дороги, и просил Генри повременить с отъездом. Капеллана поддержал и барон, сказав, что он и его супруга на Сретение приглашены к графу Нортумберленду в замок Олнвик, и он просил бы герцога до этого срока погостить в Нейуорте, а уж затем вместе с ними отправиться к Перси, который сможет достойно принять королевского посла и предоставить ему надлежащий эскорт, чтобы следовать на юг.

Отныне Генри стал столь же усердно избегать встреч с баронессой, как ранее стремился к ним. Время он проводил за чтением «Истории бриттов» монаха Гальфрида или на конюшне, возясь с конем Дугласа, а по вечерам они с Майсгрейвом подолгу засиживались у огня за партией в шахматы. Он больше не тешил семью барона и челядинцев рассказами о событиях при дворе и уже начал было всерьез скучать, когда весть о готовящейся облаве на волков расшевелила его и заставила ближе сойтись с бароном. Теперь они без конца обсуждали всевозможные тонкости травли или же повадки и уловки серых хищников.

Крестьяне давно досаждали Майсгрейву жалобами на то, что волков в этом году развелось как никогда много. Едва начинало смеркаться, люди в страхе не смели выйти из домов. Тех собак в селении, которых хозяева не держали в домах, волки давным-давно задрали. Они загрызли не одну корову, тащили овец и свиней. Крестьянина, бросившегося с факелом защитить свою живность, изорвали в клочья, и ему не помогло даже врачебное искусство отца Мартина. По ночам волки подходили к самым дверям домов. Дети просыпались и плакали. С горных пастбищ в замок прискакали двое пастухов с известием, что серые разбойники пробрались в одну из теплых овчарен, перерезали больше сотни овец, а затем напали на людей, продержав их в осаде больше суток.

Филип несколько раз в одиночку выезжал на охоту, но теперь, когда хищники окончательно распоясались, речь шла о большой облаве. Особенной свирепостью отличалась одна небольшая стая, о вожаке которой крестьяне говорили, что он настоящий оборотень. Но, несмотря на его силу и хитрость, настоящим вожаком был не он, а старая, совершенно седая волчица, о нюхе которой ходили легенды.

Раз-другой барон оставлял у дороги падаль, предварительно отравив ее сильным ядом, но, если и находились потом мерзлые волчьи трупы, ни один из них не принадлежал к стае старой волчицы.

– Это оборотни! – говорили крестьяне, мелко крестясь. – Никто не слыхивал, чтобы звери были так разумны. Они все как один повинуются этой белой ведьме. Только она и держит их вместе, и, если с нею покончить, стая разбежится.

Когда же Майсгрейв объявил в замке, что егеря выследили логово стаи, все мужское население принялось готовиться к травле.

Облава была назначена за два дня до отъезда в Олнвик. Даже Генри тоном, не терпящим возражений, заявил, что непременно примет в ней участие. Накануне были согласованы действия всех участников, и в замок прибыли соседи Майсгрейва, Флетчеры, тоже желавшие присоединиться к облаве, поскольку легендарная стая волков-оборотней и им чинила немалый урон. Седеющий великан Эмброз Флетчер, его супруга и сын с любопытством взирали на герцога Бэкингема, который, имея опыт волчьей охоты в Уэльских горах, выказывал недюжинные познания в вопросах травли хищного зверя.

Ранним утром охота собралась во дворе замка. Кончилась оттепель, снег оседал, а за верхушки замковых башен цеплялись клочья грязного тумана. Конюхи держали под уздцы фыркающих, разгоряченных коней. Слышалось бряцание удил и злое конское ржание. Возбужденные псы визжали и заливались неистовым лаем, их с трудом удерживал на месте хлыст доезжачего. Все были по-особому оживлены. Загонщики с тенетами и трещотками ушли раньше, еще затемно скрывшись в лесной чащобе.