Замок на скале

И вот теперь он сидит за пиршественным столом, нарядный и вконец измученный головной болью. Он ест, пьет и разглядывает зал, словно не замечая множества устремленных на него взглядов. Алмазный девиз огнем полыхает у него на груди, алмазные нити сверкают в складках пышного тюрбана, он держится с нарочитой небрежностью, хотя и впервые в жизни жалеет, что привлекает к себе столько внимания. Его раздражают шум в зале, неотвязная музыка на хорах, запах гари в этом холодном помещении, завывания ветра за окном. Король Яков время от времени визгливо смеется, склоняясь к Кохрейну.

В конце концов они встретились взглядами с венценосцем, и тот, навалившись на стол, фамильярно поманил Бэкингема пальцем. Король был пьян, щеки его багровели, а маленькие глазки возбужденно блестели из-под светлой челки. Все, что оставалось герцогу в подобной ситуации, – это также наклониться через стол и в свою очередь поманить пальцем короля. Яков поначалу опешил, а потом расхохотался. Смеялись и гости, сочтя все происходящее удачной шуткой.

Однако чем оживленнее становился Яков, тем мрачнее казался герцог Олбэни. Порой и он поглядывал на Бэкингема, и тогда герцог улыбался ему, приподнимая кубок. «Интересно, как долго у него сохранится желание защищать меня? Я нужен ему как союзник и как связующее звено между ним и Глостером. Но захочет ли он ради меня испортить отношения с Дугласами? Варварская страна! При каком еще дворе Европы посол может оказаться в таком опасном и двусмысленном положении?»

Что же до младшего из братьев Стюартов – графа Мара, то тот уже был откровенно пьян и тупо икал, уставившись на серебряный кувшин перед собою. Бэкингем знал, что между братьями царит вражда, что Яков ненавидит герцога Олбэни из-за его популярности среди лордов, а про графа Мара поговаривали, что он без конца ворожит против братьев, стараясь свести их в могилу, чтобы самому заполучить трон.

Единственной женщиной за королевским столом была принцесса Маргарита – бледная, утомленная девушка. Казалось, этот шумный пир не доставляет ей никакой радости, она все время куталась в меховую накидку, а когда объявили третью перемену блюд, встала и, сославшись на головную боль от дыма, собралась удалиться. Но в этот самый миг на середину зала выступил церемониймейстер и, ударив жезлом об пол, возвестил о прибытии высокородной графини Ангус и ее кузена, благородного лорда Роберта Дугласа Лохливенского.

В зале повисла поразительная тишина. Даже король перестал смеяться, а музыка на хорах умолкла. И в этом мертвенном молчании в зал вступила бледная леди Марджори Дуглас, которую вел ее кузен, держа за самые кончики пальцев.

Графиня была одета с редкостной для Шотландии роскошью – в платье из серебристой парчи с длинным шлейфом, поверх которого переливался опушенный горностаем сюрко[42] из синего бархата. Ее высокий раздвоенный эннан был также опушен горностаем и богато изукрашен драгоценными каменьями. Она выглядела восхитительно, несмотря на тени под глазами и бледность, и Бэкингем невольно подумал, что ради этой женщины стоит драться. А то, что драться придется, он понял, едва взглянув на Роберта Дугласа.

Графиня присела перед королем в глубоком реверансе – и сейчас же принцесса Маргарита протянула ей руку и усадила подле себя.

Внезапно граф Мар, подавив пьяную икоту, воскликнул:

– Эта дама всегда появляется с опозданием! И это порой имеет скверные последствия.

Графиня бросила на младшего брата короля испуганный взгляд, при этом вид ее был столь несчастным, что даже Бэкингем покосился на графа Мара с негодованием.

Роберт Дуглас остался стоять посреди залы прямо перед королем. Наконец он заговорил:

– Ваше Величество, я и моя кузина прибыли сюда, несмотря на буйство стихии. И если мы и опоздали, как изволил заметить ваш достойный брат, это еще не повод, чтобы наносить оскорбления графине Ангус.

Король встал и, разом стряхнув хмельную одурь, медлительно произнес:

– Клянусь своей короной и гербом предков, я искренне рад приветствовать Дугласов в замке Линлитгоу. Но, если есть причины для неудовольствия, я готов выслушать вас и защитить прекрасную графиню.

Лорд Лохливен низко поклонился.

– Благодарю, мой король. Но у графини уже есть заступник в моем лице, и с вашего разрешения я должен бросить вызов обидчику.

Повернувшись в сторону Бэкингема, он торжественно проговорил:

– Я вызываю тебя, английский пес, и готов с оружием в руках доказать, что ты низкий насильник и негодяй.

Прежде чем Генри успел подумать, что делает, он уже перемахнул через стол и стоял, выпрямив спину, лицом к лицу с молодым Дугласом.

– Клянусь святым Георгием, что готов мечом загнать обратно в твою глотку оскорбление и на деле постоять за честь графини Ангус, ибо твое обвинение в насилии пятнает честь благородной дамы. Видит Бог, между мною и леди Марджори не произошло ничего подобного тому, на что намекают твои смрадные уста.