Замок на Воробьевых горах

— Благодарю вас.

Гостья прошла к дивану. Сама Мария тяжело опустилась в кресло. Боль в покалеченной ноге стала меньше, но движения остались неуклюжими.

Женщина взглянула на старую театральную афишу, пришпиленную к стене кнопками. На ней была изображена молодая девушка в светлом платье с кринолином. Над головой она держала такой же светлый зонтик.

— Это вы? — удивленно спросила Ольга Николаевна.

Мария кивнул:

— Да.

— Вы были симпатичной девушкой.

— Некоторые считают, что я и сейчас ничего.

— Да… — смущенно проговорила женщина. — Да, конечно. Я просто не так выразилась.

— Не извиняйтесь. Я пошутила. Я прекрасно знаю, как выгляжу. — Мария вставила в губы сигарету. — Простите, что не предлагаю вам чай и кофе. Я несколько дней болела, и у меня не было возможности выбраться в магазин.

Женщина взглянула на нее тревожно.

— Вам уже легче? — спросила она.

— Я почти здорова, — ответила Мария.

Зажигалка сухо щелкнула в ее худых, бледных пальцах. Мария помахала рукой, отгоняя от лица дым, и сказала:

— Слушаю вас.

— Я пришла к вам из-за сына, — начала женщина.

— Что с ним?

— Он умер.

— Сочувствую.

— Мой мальчик сгорел. Ему было двадцать лет, и Коля научился сидеть, он был гением, прикованным к инвалидному креслу. Сын учился в университете, жил там в общежитии.

— Вот как… — неопределенно проговорила Мария.

Глубоко затянулась и выпустила облако сизого дыма. Взглянула сквозь него на посетительницу и спросила:

— Милиция, конечно же, уже провела расследование?

— Да.

— И к каким вы выводам пришла?

— Они сказали, что Коля… — Голос женщины дрогнул и, чтобы закончить фразу, ей пришлось сделать под собой усилие. — Сказали, что он сам облил себя бензином и поджег.

— Такое случается, — вздохнула Мария.

— Да, такое случается, — согласилась женщина. — Но только не с моим Колей.

Мария стряхнула с сигареты пепел и снова взглянула на женщину. Еще одна безутешная мать. Еще одна человеческая трагедия. Мария прислушалась к себе, пытаясь определить, волнует ли ее это?… Нет, ее это не волновало, что она отметила без всякого удивления. Слишком много человеческих трагедий прошло у нее перед глазами за последние пять лет.

— Ваш сын уже умер, — сказала Мария негромко. — Зачем нужно ворошить прошлое?

— Я не верю, что он покончил жизнь самоубийством. Он бы никогда на такое не пошел.

Мария пожала острыми плечами:

— Чужая душа — потемки.

— Если бы вы его знали, вы бы так не говорили! — слегка повысила голос Ольга Николаевна.

Мария сдвинула брови.

— Я не хотела быть грубой, — заметила она. — Возможно, вас неправильно информировали. Ко мне приходят, чтобы найти пропавших людей. Ваш сын мертв, и это официально признано. Не понимаю, чем я могу помочь?

Сабурова вынула из сумочки платок, промокнула глаза, взглянула на Марию и сказала:

— Я хочу, чтобы вы доказали, что мой Коля — не самоубийца.

Губы Марии дрогнули. Опять ее принимают не за ту, кто она есть.

— Ольга Николаевна, — начала она мягко, — я не милиционер и не частный сыщик. Тому, чем я занимаюсь, нет названия. Я вижу сны. Иногда мне везет, и в своих снах я вижу пропавших людей. Только и всего. Я не путешествую в загробный мир. Если вы думаете, что я могу встретиться с вашим умершим сыном и поговорить с ним…

— Десять тысяч долларов, — четко произнесла Сабурова.

Мария замерла с открытым ртом.

— Что? — переспросила она.

— Я заплачу вам десять тысяч долларов, если вы узнаете, как и почему погиб мой сын.

Мария закрыла рот, нахмурилась и внимательно посмотрела на гостью.

— Вы не похожи на миллионершу, — обронила она.

Женщина вяло и безрадостно улыбнулась.

— Я не миллионерша. Деньги мы с мужем копили на учебу Коли. Теперь Коли нет.

— Да, но… — Мария дернула плечами. — Ведь еще не конец света. Вы можете потратить их на что-нибудь более…

— Мой сын сгорел, — перебила гостья усталым голосом. — Мой муж после этого слег в больницу с инсультом и через неделю умер. У меня нет ни родственников, ни друзей. Я одна на целом свете. Все, что у меня есть, — память о сыне и муже.

Мария затянулась сигаретой, выдохнула облако дыма и посмотрела сквозь него на гостью.

— Почему вы не верите в самоубийство? — спросила она.

— В последнее время Коля был сам не свой, — ответила Ольга Николаевна. — На выходные, перед самой смертью, он приезжал ко мне. Все два дня просидел у себя в комнате и звонил кому-то по телефону. Говорил Коля тихо, но очень раздраженно. Я услышала только, как он твердил — «я ваш, я ваш». А ночью Коля сильно стонал во сне. Я вошла к нему, чтобы проверить, все ли в порядке. Тогда он открыл глаза, посмотрел на меня и сказал — «посредник». Потом снова опустил голову на подушку и уснул.

— Посредник… — задумчиво повторила Мария. — Кого он мог так называть?

Ольга Николаевна удрученно покачала головой:

— Понятия не имею. Но, думаю, он очень сильно боялся того человека. И это еще не все. Мария Степановна, я не знаю, как вам сказать, но… — Сабурова потупила взгляд, словно ей предстояло признаться в чем-то непристойном. — Иногда мне кажется, что Коля все еще жив.