Замок Оборотня

– Ты очень красивая, – хрипло произнес лорд.

Урод! Просто урод и сволочь!

– У тебя такая нежная кожа. – Ладонь, осторожно поглаживая, скользит по животу. – И сводящий с ума запах, и невероятно приятный вкус…

Вспоминаю, где только что были его губы и язык, и краснею.

Сонхейд замечает это, тянется к моим губам, касается едва-едва и шепчет:

– Мне нравится ласкать тебя, Ким. Это ни с чем не сравнимое удовольствие – слышать твои полные наслаждения крики, твой хриплый голос, твои протяжные стоны и видеть, как ты отзываешься на каждое мое движение.

Сссволочь… какая же он сволочь, но от его слов у меня теплеет внутренняя сторона бедер и низ живота, а все там наполняется чувством томительного ожидания.

– И когда ты выгибаешься в моих руках, – шепот становится тише, голос хриплым, – открываясь для меня вся, всем телом…

– О, господи, хватит! – не выдержала я.

У него не язык – у него мощный инструмент возбуждения! И не важно, говорит он или действует им, – эффект тот же.

– Хватит? – насмешливо переспросил Сонхейд. Его правая рука выписывала какие-то странные узоры на моем животе, левая скользнула по моему плечу к шее, на затылок, и, неожиданно резко сжав волосы, лорд прошептал: – Мы только начали.

И его губы властно, требовательно накрыли мои.

В следующее мгновение язык сэра Сонхейда продемонстрировал третью грань своих возможностей – оральную. Он довел меня до умопомешательства, лаская внизу. Теперь то же самое лорд проворачивал с моим ртом, вторгаясь в него языком, как… как будто чем-то другим, что у него тоже ниже и чем он тоже был во мне весь. И он держал меня, не позволяя отстраниться ни на миллиметр, ни на мгновение, заставляя дышать им… а когда от поцелуев уже кружилась голова, его левая рука медленно покинула живот, переместилась на спину, спустилась ниже, сжала, и Сонхейд заставил качнуться ему навстречу. И я в полной мере ощутила его «я сейчас не очень глубоко», потому как действительно глубоко стало в данный момент!

Дернувшись, попыталась вырваться, но подобной возможности лорд мне не предоставил, вновь направив навстречу глубокому проникновению. Я вскрикнула, Сонхейд мгновенно остановился внизу и усилил поцелуй. И я начала таять, сметенная его страстью, его ласками и каждым движением этого сильного мужчины.

В какое-то мгновение руки скользнули по его обнаженной груди, по плечам, обняли за шею… мое тело словно начало жить своей отдельной жизнью, стремясь быть ближе к тому, кто целенаправленно сводил с ума, ощутить его всей кожей…

Едва я прижалась к нему, Сонхейд тихо застонал и вернулся к ритмичному вторжению в мое внутреннее пространство. Только теперь все изменилось, и я сама хотела, чтобы он вошел глубже, быстрее, сильнее и весь. И когда я была уже на грани, сквозь дикое биение сердца услышала хриплое:

– Покричи для меня, Ким…

И мир взорвался!

Мой внутренний мир просто вспыхнул, чтобы вознестись к небу ярким фейерверком и рассыпаться мириадами искорок удовольствия. И почти сразу, рыча сквозь зубы, Сонхейд в последний раз глубоко вошел, напрягся, застонал и расслабился, тяжело дыша и крепко обнимая меня, обессиленно склонившую голову к нему на плечо.

Не знаю, сколько мы так сидели – за окном все так же лил дождь, то усиливаясь, то чуть-чуть стихая, я же почему-то прислушивалась к биению сердца Сонхейда, которое медленно возвращалось к норме, а еще мне очень нравилось ощущать прикосновение моей обнаженной груди к его. И его запах, терпкий и в то же время свежий, мне почему-то тоже нравился. Не нравилось многое другое, но не сейчас.

– Ты как? – Вопрос, от которого я невольно улыбнулась. – Улыбаешься, – подметил Сонхейд, хотя мою улыбку он мог только ощущать, – значит, все хорошо.

Его рука пробралась под рубашку и начала нежно поглаживать мою спину, неизменно спускаясь к тому, что было пониже, там тоже гладили с явным удовольствием.

– Плохая девочка Ким, – прошептал Сонхейд. – Плохая и дико сексуальная, я рядом с тобой даже есть не могу.

Прижавшись носом к его шее, я промолчала. Потом почувствовала, как внизу мокро.

– Мне нужно в ванную. – Я попыталась встать.

Сонхейд удержал, затем, чуть поморщившись, вышел из меня и только после позволил подняться.

– От входа вправо, – сообщил он, – тебя отнести?

– Дойду, – запахивая рубашку, мрачно ответила лорду.

Правда, стоять было затруднительно и идти оказалось как-то непривычно, все там отличалось чувствительностью, разгоряченностью, и вообще было странно так себя ощущать.