Замок Оборотня

Мужчина развернулся. Резко, неестественно быстро, подхватил мою соскользнувшую ладонь, стянул с нее перчатку, прижал дрогнувшие пальцы к губам и, глядя мне в глаза, осторожно, едва ощутимо поцеловал, затем зажмурился, втянул носом воздух, замер и на выдохе едва слышно произнес:

– Я не хотел влюбляться в тебя. Я – альфа, чувства – это то, чего подобные мне стремятся избегать.

И я затаила дыхание, потрясенно глядя на него, на то, с какой жадной осторожностью он прикасался к моей ладони, словно я самое ценное сокровище в мире. Словно он искал и с трудом нашел. Словно он…

– Я истосковался по твоему запаху, Ким, – хрипло произнес он.

Странный голос. Волнующий. Голос, отзывающийся где-то внутри меня…

Мы стоим в огромном, по-летнему зеленом лесу, вокруг раздается пение птиц, где-то стрекочет кузнечик, вдали слышится шум воды… а я смотрю в золотые, словно светящиеся глаза человека, который меня похитил, и с удивлением понимаю – хочу, чтобы он поцеловал. Стянул с меня одежду, прикоснулся к моей коже и прижал к себе… Хочу слышать биение его сердца…

Что со мной происходит?

Он протянул руку, теплая, чуть шершавая ладонь коснулась моей щеки, нежно провела, а я… вместо того чтобы испугаться или вздрогнуть, закрыла глаза, словно стремилась ярче ощутить его прикосновение…

Я схожу с ума?!

Господи, я просто схожу с ума! Жуткие сны, частичная амнезия, и вот теперь это! Что я вообще делаю?

И, распахнув ресницы, я взглянула в глаза моего похитителя. Янтарные, нечеловеческие, звериные… До невозможности родные! О, господи, что со мной происходит?!

– Ким, – хриплый голос того, кто определенно не был человеком.

Откуда я это знаю? Просто знаю и все. Какая-то абсолютная внутренняя убежденность.

– Я… – вдруг понимаю, как жарко, как до безумия жарко, – я…

Непослушными пальцами пытаюсь расстегнуть куртку, а он… перехватывает, отводит мои руки, сам осторожно расстегивает молнию и замирает, едва с моих губ срывается:

– Свитер тоже… пожалуйста.

Такие сильные руки, огромные перекатывающиеся бугры мышц – и нежные прикосновения. Бережные, заботливые, осторожные.

Звериная мощь, и нечеловеческая нежность… И дыхание, хриплое, срывающееся, едва единственной моей одеждой до пояса остается белоснежный бюстгальтер.

Мы замираем, глядя друг на друга. В его огромных судорожно сжатых ладонях разрываются нити свитера, но… этого не замечаем ни я, ни он. Потому что уже рвется что-то другое, что-то гораздо более значимое, рвется… с моей душой вместе. Рвется, уступая желанию, которому я не в силах сопротивляться…

И с пересохших губ срывается едва слышное:

– Обними…те меня… пожалуйста.

Моя одежда падает из рук растерявшегося на мгновение мужчины.

Всего мгновение, краткое и яркое, как вспышка! Мгновение, в котором светятся его волчьи глаза, глядя с непониманием и вместе с тем с надеждой. А я в ужасе от собственной смелости, наглости, от себя, от ситуации…

В следующую секунду мы шагнули, словно брошенные ветром друг другу навстречу.

Мои руки скользнули, обвивая его шею, его – сжимая меня. Я замерла, вдыхая его запах, наслаждаясь прикосновением к его коже, ощущая, как быстро и мощно бьется его сердце. Куда сильнее моего, замирающего от осознания – я счастлива.

Здесь, с ним, сейчас.

Разум непонимающе протестует, раз за разом требуя прийти в себя, но впервые в жизни я отказываюсь прислушиваться к его доводам. И я готова на все, на все что угодно, только бы быть рядом, так тесно, чтобы тяжело вздохнуть, так близко, чтобы ощущать его запах, настолько рядом, чтобы забыть обо всем мире…

И я прижалась к этому сильному мужчине крепко-крепко, чувствуя, что давно не касаюсь земли, удерживаемая им. Но я совсем не ожидала услышать тихое, произнесенное так, словно он стонет от боли:

– Мне плохо без тебя…

И я перестаю дышать, боясь не услышать, не веря в то, что слышу, не понимая, почему каждое его слово отзывается в моем сердце.

– Мне так плохо без тебя, Ким. Без твоего запаха, ощущения твоей кожи, без взгляда твоих глаз, без звука твоего голоса. Без тебя.

И объятия становятся сильнее, почти до боли, но я готова терпеть эту боль вечно, лишь бы он не молчал, только бы слушать его голос дальше…

– Это рвет на части, Ким, – хриплый рык прорывается вновь, – это убивает, это выворачивает наизнанку… Рваться к тебе и не иметь возможности сломать Грани… Сходить с ума и не знать, где ты и что с тобой… Лежать на постели, где чувствуется твой запах, и осознавать – это все, что мне осталось… Готовить какао для тебя, ставить чашку на стол и понимать – ты не выпьешь, тебя нет… Есть я, дикое одиночество, давящая словно стальной капкан звериная тоска, а тебя нет…

Я вырываюсь, молча, решительно, торопливо, чтобы, отстранившись, встревоженно заглянуть в его глаза.

– Ты не помнишь меня, – кривая, грустная улыбка, – прости, забыл… Ты обняла, и я забыл… я и свое имя готов забыть, когда ты рядом…

И вдруг словно порыв – и я оказываюсь прижатой к капоту машины, а зверь, зверь нависает надо мной и, склоняясь к моим губам, хрипло шепчет:

– Покричи для меня, Ким.

Это был взрыв!