Замок Пятнистой Розы

— Мрачно… — повторил он и кивнул: — Да, наверное, мрачно. Возьми меня, например. Сейчас мой друг в беде. Меня пытались убить и еще попытаются. Это неважно. Рано или поздно все закончится — или я спасу друга, оставшись жив, или не спасу и погибну сам. Спасу — буду герой. А потом уйду в никуда, потому что здесь мне больше нечего будет делать. И не знаю куда идти… Впрочем, это-то как раз не проблема — пошел в Храм Войны, так называются кабачки в Реухале, где вербуют наемников, и отправился на войну. Куда угодно. Да и героев, способных освободить деревню от чудища или разбойников, тоже всегда ищут. Но зачем мне это?

— Твое имя золотыми буквами уже нанесли у входа на Арену Димоэта, — вдруг сказала Сейс. — Я знаю, я сама бегала смотреть.

— Золотыми буквами… Это лишь буквы. После победы на Состязаниях я держал в руках сказочное богатство — оно протекло сквозь пальцы. Меня просили стать Учителем — что может быть в жизни лучше? Я не смог. У меня была любовь… Четыре года я терпел лишения ради нее. Ее тоже звали Сейс, но у нее было по четыре пальца на руках… Я даже не знал, что она умерла год назад, я жил любовью. Я ее потерял и не знаю зачем жить дальше. У меня нет ничего. Нет никого, кому хотелось бы служить жизнью и честью…

Голос Мейчона был хрипл от волнения, грудь вздымалась, словно он отбил первые страшные атаки врага и снова готов вступить в бой. Глаза на миг сверкнули яростным огнем.

— Я видел сегодня королей — там, в Храме Димоэта. Если бы хоть один из них был достоин, чтобы я ему служил! И не надо было бы мне ничего больше! Элл Кмелл неплохой человек, но и ему служить незачем. Я воин, не маг, я не могу созидать — только убивать. Но и это надо делать ради чего-то, не ради ежевечерней выпивки…

— Но сейчас ты борешься за друга, — попыталась возразить Сейс. Она была испугана — неизвестно чем. Словами возлюбленного.

— Да, — кивнул он. — Борюсь за друга. И, совершив очередной подвиг, я уйду. Потому что другу в обычной жизни, когда нет опасности, я не нужен. Да и мне не нужна жизнь без опасности. Если бы нашелся человек, которому бы я мог служить своим опытом и умением и знать, для чего это нужно… Но нет такого. И я снова уйду в никуда. Свершил подвиг — уходи, ты никому больше не нужен. Кроме мускулов и умения убивать ничего не нужно людям, не нужны твои мысли, твои чувства…

Он замолчал. Плеснул из кувшина еще вина и залпом выпил — две струйки, словно кровь, потекли по обнаженной груди.

— Не уходи, Мейчон, — вдруг сказала Сейс. — Ты нужен мне.

Глава 8

Для суда над эллом Итсевд-ди-Реухала, согласно со званием и положением подсудимого, был избран большой зал Храма Правосудия.

В другое время зал был бы переполнен, но сейчас, после почти двенадцати дней нескончаемых праздников, люди просто-напросто устали от зрелищ. Зал был наполнен чуть больше, чем наполовину, но из-за огромных размеров казалось, что занято около трети зрительских мест.

Трэггану осматривал присутствующих, но Млейн он не видел. Ее отец сидел с каменным выражением лица в кресле в рядах для знати, но Млейн не было.

Млейн в зале Храма Правосудия не было.

Трэггану сидел в ложе для обвиняемых, расположенной над зрительскими рядами, почти под самым потолком, выкрашенным в белую и черную клетку. Сзади стояли два элирана, с обнаженными мечами.

Трэггану не принесли чистую одежду и даже не позволили вымыться и побриться. Щетина, выползшая за эти дни не красила его, а шрам набряк и придавал ему неприятный вид. Грязная рубаха висела, словно рубище. Интересно, не дав ему привести себя в порядок, вершители правосудия хотят показать простому люду, что и самые знатные люди могут выглядеть непривлекательно и тоже могут совершать преступления?

Вид Трэггану ни у кого в зале не вызывал симпатии и сочувствия, зрители заранее убедили себя в его виновности.

В ложе напротив обвиняемого сидел прославленный защитник Чеггу — чинный и аккуратно одетый. Не обращая внимания на шум в зале, он читал какой-то свиток.

Слева находилась ложа элирана, который будет доказывать, что Трэггану убил монаха Иераггу, справа — ложа жреца Храма Правосудия. Вниз уходили трибуны, и в самом низу располагался восьмигранный стол, за который сядут восемь судей (все — с пятью пальцами на руках), чтобы решить судьбу Трэггану. Более восьмидесяти человек, занятием коих было судить преступников, сидели в специально отведенных для них рядах, ожидая кого из них выберут обвинитель и защитник.

Каждое слово, произнесенное в зале, было прекрасно слышно с любого места — то ли благодаря таланту строителей, то ли благодаря искусству магии. Зрителям категорически было запрещено разговаривать во время процесса под угрозой немедленного вывода прочь. Поэтому на восьми лестницах, ведущих к столу судьи, стояли стражники, готовые немедленно вывести нарушителя, кем бы он ни был.

В ложе появился жрец Храма Правосудия и все присутствующие мгновенно замолчали. Выждав паузу, жрец поднял вверх левую руку и медленно-торжественно произнес: